БОГ КАЛИБРА 58

В следующих мешках хранилась картошка. Не такая, как у нас, у нас мелкая, чуть больше гороха, а эта просто… В ладонь едва умещалась. И крупная. Красного цвета. Много мешков. Хорошо они тут устроились, фасоль, картошка, наверху кабаны сами в рот прыгают. Хотя я бы вот этот их весь склад не поменял бы на нашу станицу. У нас понятно все, а тут…

Картошку с собой брать бесполезно было, с сожалением оставил.

Дальше в мешках были разные овощи, а еще дальше в бочках разные соленья. У нас только черемшу солят, а тут даже капуста соленая попадалась, я попробовал, очень вкусно.

Алиса смотрела на меня как на дурака.

В дальнем конце склада было холодно, и в прозрачных стек-

лянных банках хранилось мясо. Настоящее мясо, тушеное видимо. Я открыл. Так и есть, тушеные кабаны.

– Как ты можешь… – поморщилась Алиса.

Но я съел полбанки.

Возвращались по другому проходу. Там тоже хранились разные припасы: масло в бутылках, копченая рыба – а говорила, рыбу не едят.

Сахар. Да, живут действительно… Не Рыбинск Молотый сахар, несколько мешков, съел горсть.

– Прекрати… – попросила Алиса. – Меня тошнит…

– Потом тошнить будешь. Чего уже сейчас тошниться-то, бесполезно… К тому же ты жива. И дети живы, не все так плохо. Сахара съешь, он успокаивает…

– Сам успокаивайся.

Я съел еще сахара. Нельзя упускать такую возможность, сахар отличное средство. Снял с пояса вторую бутылку для воды, половину отпил, оставшееся место засыпал сахаром, разболтал. Боевой напиток. Можно силы подкреплять в крайних случаях, например, когда от жнеца удираешь. Или в каком другом непростом положении.

«Соль», – прочитал я на синей пачке. Соли у нас всегда мало было. Старые запасы приели, а новые редко встречались. Иногда с самого уж севера приходили усольцы, меняли соль на порох.

Пачек таких на полках содержалось… Много, короче. Я взял Две. Тяжелые, да ничего. Вернусь домой без невесты, но с солью, я усмехнулся.

На полках над сахаром размещались пластиковые банки.

– Это специи, – пояснила Алиса.

Я открыл банку, понюхал. В нос мне влетела легкая черная пыль, в голове будто бомбочка взорвалась. Я чихнул. И Папа принялся чихать. Мы чихали долго, сладко, до слез из глаз.

– Перец, – объяснила Алиса. – Там еще другие…

Я открывал и нюхал. Каждая пахла по-своему. Разно. Старый мир. Чистый, светлый, безопасный, полный воды и вкусных необычных лакомств, со смехом и фейерверками, какой он и должен быть. Хотелось взять это с собой, но мелких пузырьков у меня совсем не нашлось, и я просто запоминал.

Наш мир пах совсем по-другому. Железом, порохом, кровью. Смертью.

Ненависть. Во мне начинало шевелиться тяжелое темное чувство, от которого руки наполнились колющей злобой. Я ненавидел. Ненавидел мертвецов. Сыть, бодунов, хляби и пади, раскинувшиеся по земле. Ненавидел всех, кто это допустил, испортил, засрал свой мир. Ненавидел всю эту бродячую, ползучую и прочую погань, щедро резвившуюся по ту и по сю сторону МКАДа. Ненавидел рейдеров. Бомберов. Прочих сатанистов, людское отребье, которое вместо того, чтобы мести нечисть железной метлой, убивает своих же братьев.

Смерть. Смерть им.

Всем.

– Давай уйдем, – сказала Алиса. – Я не могу…

– Нет. Мне надо в мастерскую… И не надо продолжать, уйдем, когда я скажу. Где мастерская?

– Это в научном блоке.

Мы вернулись в научный блок, и я починил карабин. Приклад. Конечно, приклад надо было уже менять – трещина рано или поздно разойдется окончательно. Но подходящего дерева не было, так что пришлось проклеить трещину смолой и стянуть сам приклад проволочным хомутом в три оборота. Получилось ничего.

Заточил лопату. К секире жнеца приделал хорошую рукоятку. Алиса сидела в углу на полу и наблюдала за мной. Через два часа я был готов.

– Все? – уныло спросила Алиса.

– Все.

– Уходим?

Я думал. На поверхности наступила ночь. Вылезать вот так в ночь опасно. Оставаться в разоренной подземной станице… Лучше уж на поверхность. Там все-таки знакомые твари, а здесь…

Нет, место поганое. Тут жизнь вряд ли уже наладится когда. Я бы не стал жить, смертью тут воняет.

Значит, на землю.

– Уходим, – сказал я. – Где ближайшие соседи?

– На Варшавской. Это совсем в другой стороне…

– Ладно, разберемся.

Возвращаться той же дорогой – через шахту до станции Коломенской, а потом на поверхность мне не хотелось, правило – тем же путем не возвращаются.

Я спросил – есть ли другой ход на поверхность. Ход был. Километра через три. Но пробираться надо через Нижнее Метро, вдоль внутренней трубы.

Вернулись на ферму. В дальнем конце зала имелся коридор, ведущий на другую ферму, расположенную уже вдоль тоннеля Нижнего Метро. Там в тишине и тепле росли грибы, много, белые, похожие на шарики, Алиса зажгла свет, и мы оказались между полок с этими самыми шариками. Много. А грибами не очень пахло.

– Очень быстро растут, – сказала Алиса. – Много получается.

Отправились мимо грибных полок. Хорошо тут все у них устроено было, правильно. Наверное, почти как раньше. Жили не тужили, еды много, фасоль с грибами. А потом…

– Здесь, – Алиса откинула в сторону лист тонкого железа.

Тоже дверь. С кодовым замком, цифры Алиса знала. Дверь в