«Бог, король и дамы!»

Если госпожа Кабош и удивилась поступку мужа, то не сказала об этом ни слова, ибо вид худенького перепуганного мальчика, такого непохожего на ее простоватых и крепких сыновей, привел добрую женщину в состояние умиления и заставил немедленно погрузиться в заботы — положить в постель нагретый кирпич и подогнуть одеяло, чтобы маленький паж мог согреться, собрать побольше подушек, чтобы ему было удобнее лежать, и сварить бульон. Кабош не мешал жене хлопотать вокруг мальчишки, полагая, что через пару-тройку дней, когда последствия неудачного падения пройдут сами собой, маленький паж сможет вернуться в Лувр к королю и обязанностям, но вопреки расчетам мэтра излечение мальчишки затянулось на несколько месяцев.

Палач может забыть лица допрашиваемых и даже их имена, но никогда не забудет нанесенных его ремеслом ран. Осматривая покалеченную руку Александра, Кабош благодарил Всевышнего, в своем милосердии даровавшего ему возможность искупить причиненное пажу зло. Те же инструменты, что несколько месяцев назад сделали юного шевалье калекой, теперь должны были послужить к излечению мальчишки, ибо палач, не долго думая, вторично сломал пажу руку и так тщательно сложил кости, что даже знаменитый мэтр Паре не смог бы найти в работе Кабоша хоть один изъян. Ни о каком путешествии со сломанной рукой не могло быть и речи, так что Кабош, все еще страдавший от угрызений совести, взялся следить за выздоровлением юного шевалье, а затем, когда кости срослись, и Александр смог избавиться от привязанных к руке дощечек, начал с редкой добросовестностью растирать и упражнять израненную руку мальчишки.

Александр не тяготился жизнью в Шатле — впервые за последние годы юный шевалье столкнулся с почтительностью окружающих. В Азе-ле-Ридо наставники Александра были столь строги, что неизменно требовали почтения к себе, а не к своему ученику. При дворе юный шевалье превратился сначала в слугу, а затем и в забаву скучавших придворных, и только в Шатле, да на улицах Парижа ощутил себя дворянином.

Правда, дворянин из Александра получался странный. Слоняясь вместе со старшим сыном Кабоша по столице, знакомясь со шлюхами, ворами, мошенниками и браво, Александр с головой окунулся в жизнь висельников Парижа. Как уверял Жером, все эти люди рано или поздно должны были попасть в руки его отца, но пока были самыми занимательными и веселыми людьми столицы. Шлюхи всегда были готовы порадовать белокурого красавчика печеньем или вафлями, называли «маленьким принцем» и явно выделяли среди прочих сорванцов Парижа. Воры восторгались его тонкими пальцами и деликатным сложением, ибо благодаря первому можно было легко вытащить из кармана платок, а благодаря второму — запихнуть мальчишку в самое маленькое оконце. Шулеры учили Александра передергивать в карты, восхищались памятью и сообразительностью пажа, и даже подарили талантливому ученику кости со свинцом, на которых всегда выпадало двенадцать. Браво также не оставили юного шевалье вниманием. Себастьен Мало научил Александра неслышно подбираться к любому врагу и бесшумно подниматься по любой, даже самой скрипучей лестнице. Жанно Кастет объяснил, что и обычная тарелка в умелых руках может стать грозным оружием. А сам великий Ле Нуази преподал беглому пажу несколько уроков метания ножей — для шпаги гнилозубый мэтр признал Александра пока слабоватым.

Глава 29 В которой рассказывается о чудесах и искусстве убеждения

— История с чудным отроком!.. Рассказанная и показанная!.. С убиением и воскрешением! — надрывался ярмарочный фигляр, наблюдая, как толпа оставляет лотки и стекается на небольшую площадь. Жером и Александр привычно крутились поблизости, предвкушая свой выход.

Вообще-то, Александру больше нравилось плавать и нырять с моста, хотя платили за это сущие пустяки. Даже таскать платки из карманов было веселее. Зато когда Александр вылезал из утыканной шпагами корзины и видел ошалевшие от благоговейного ужаса морды ярмарочных зевак — это было здорово! Жером и Александр едва удерживались от хохота, не замечая, как переводит дух вспотевший от напряжения фокусник. Трюк с корзиной был самым опасным из всех трюков старого итальянца, зато и платили за него больше, чем за все остальные трюки вместе взятые. Александр как-то целую неделю пробродил со стариком по Сен-Лоранской и Сен-Жерменской ярмаркам, заменяя заболевшего мальчишку, купленного фокусником пару месяцев назад. Если бы беглому пажу сказали, что какой-то пьяный офицер проткнул парнишке ногу, Александр только пожал бы плечами, привычно присовокупив, что от судьбы не уйдешь. О том, что однажды его могут и вовсе убить, мальчик не думал, искренне наслаждаясь непривычной свободой и сытостью.