«Бог, король и дамы!»

По собственному опыту Александр знал, что после случившегося можно желать только одного — если не утопиться, то напиться. Правда, в те времена, когда Александр мечтал утопить свое горе в вине, у королевского пажа не было на это средств, когда же средства появились, то появилась и возможность отплатить обидчикам, так что нужда в забвении отпала сама собой. На какие же деньги мог напиваться нищий Мотвиль, шевалье де Бретей и вовсе не думал — юноша приказывал лакеям собирать несчастного, твердо решив взять пажа под свою опеку и покарать негодяя.

* * *

Какие бы картины грядущего благополучия не рисовала Смиральда перед Александром, реальность превзошла все обещания шлюхи. Александр смог не только избавиться от холода и голода, приодеться, купить коня, дом и слугу, но даже регулярно посылать немалые средства на содержание отца в монастыре, справедливо рассудив, что деньги нужны даже в святой обители, а состоятельного насельника монастыря никто не заставит мести келью или копаться в огороде, словно какого-нибудь крестьянина.

Лишь об одном Смиральда не предупредила Александра: о тоске, которая станет мучить шевалье из-за позорного ремесла — порядочные люди обходили королевского пажа стороной, а тех, кто обращался к нему за услугами, Александр презирал и ненавидел. Чувства эти были столь сильны, что мальчишка не желал придавать своему ремеслу ни малейшего оттенка благопристойности. Не принимал подарки — только деньги, всегда брал плату вперед, не без основания подозревая придворных в обмане, и вообще вел себя так, словно намеревался плюнуть негодяям в лицо.

Дамы и господа смутно ощущали презрение Александра, но это лишь сильнее разжигало их любопытство и желания. И если юный шевалье наивно надеялся грубостью и пренебрежением оттолкнуть надоедливых придворных, то этим надеждам не суждено было сбыться. В Лувре было достаточно сладкоголосых красавчиков-пажей с лютнями, но красавчиков грубых, способных самым сладким голосом распевать самые похабные песни, более не наблюдалось, и придворные, придя в восторг от подобной новизны, готовы были на все, лишь бы провести с наглым пажом пару часов наедине. Это не означало, что при дворе не было людей, именующих Александра продажной девкой, мерзавцем и стервецом, но обличать королевского любимчика придворные предпочитали втихомолку, ибо с людьми, посмевшими открыто задеть шевалье Александра, неизменно случались какие-нибудь неприятности: кавалер мог свалиться с лестницы и покалечиться из-за того, что какой-то слуга «по оплошности» разлил на ступенях масло, на даму, отправлявшуюся на аудиенцию к королеве-матери, могли «случайно» вылить содержимое ночного горшка, а временами обидчики попадали и в худшие переделки. Поговаривали, будто шевалье Александр свел знакомство с самыми опасными парижскими браво и, значит, обращаться с ним следовало как с тухлым яйцом — бережно и осторожно.

Об этом шевалье размышлял, подыскивая наилучший способ наказания графа де Буасе, но в конце концов понял, что прежние проделки не принесут желаемого результата и, значит, нужно избрать иной способ раз и навсегда отучить придворных от поиска турчат. Пока слуга снимал с лошади пьяного Мотвиля, пока раздевал мальчишку и укладывал спать, шевалье де Бретей решился на неслыханное дело и желал лишь посоветоваться со слугой, в котором обнаружил немало замечательных качеств, в частности — умение дать дельный совет.

Как и все, что делал или задумывал шевалье Александр, наем лакея был осуществлен молодым человеком совершенно нетрадиционным способом. Юный паж попросту выкупил проигравшегося солдата как раз в тот момент, когда разгневанные его попыткой удрать, шулера собирались столкнуть должника в Сену с камнем на шее. Александр полагал, что простофиля-провинциал сможет подогреть воду или подать рубашку не хуже пройдохи парижанина и оказался совершенно прав. Как и всякий солдат, Пьер неплохо готовил, знал толк в оружии и лошадях, умел обращаться с веником, тряпкой и иглой и вообще чудесно вести хозяйство. Последнее Александр обнаружил где-то через неделю после покупки. А еще Пьер не стоил шевалье ни одного денье, так как на просьбу слуги назначить ему жалование Александр наотрез отказался это делать и действительно никогда ничего не платил. Зато все деньги Александра очень быстро оказались в рачительных руках Пьера. Когда бывший солдат первый раз взял в руки две сотни ливров, у него появилось искушение сбежать, но слугу остановило то обстоятельство, что бежать было некуда. Родных Пьер отродясь не знал, жениться было поздно, да и не хотелось. В результате бывший солдат пришел к тому же выводу, что и многие люди до него — вознамерился бросить якорь в тихой гавани, пусть эта гавань временами и становилась жертвой штормов. Приняв решение, Пьер незаметно для самого себя привязался к странному мальчишке и потому едва не упал, когда королевский паж сообщил, что намерен драться на дуэли с графом де Буасе.