«Бог, король и дамы!»

Непослушными руками Пьер нащупал табурет и сел. Попросил господина рассказать все подробнее. Задумался. Никогда прежде бедняга не чувствовал такого холода в груди и такого ужаса в душе. Ни тогда, когда обнаружил себя брошенным под горой трупов на поле боя. Ни тогда, когда поддавшись странному наваждению проиграл куртку, рубаху, штаны и, наконец, самого себя. Ни даже тогда, когда его собирались топить. Как человек, довольно часто появлявшийся вместе с господином в Лувре, Пьер был осведомлен о грозной репутации графа де Буасе, и потому не мог назвать дуэль с его сиятельством иначе, чем безумием.

И все же свернуть шевалье де Бретея с выбранного пути было нелегко. Напрасно Пьер твердил господину о лакеях, привратниках и пажах, которые за умеренное вознаграждение могли натянуть на пути графа бечевку или разлить на ступенях масло. Напрасно напоминал о браво, способных нанизать негодяя на шпагу или попросту утопить в реке. Александр полагал, что все эти деяния будут бессмысленны, если придворные не поймут, за что пострадал мерзавец. Только дуэль могла устрашить придворных бездельников, и только публичным обвинением можно было отомстить за Мотвиля.

Лишь сам Мотвиль не догадывался, что за него надо мстить. Не получив, в отличие от Александра, какого-либо воспитания, маленький Жиль рос у бабушки как трава, не имея ни малейшего представления о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Конечно, став невольным любовником Буасе, маленький паж горько плакал, но его обида была вызвана не столько болью и страхом, сколько насмешками других пажей и отсутствием какого-либо подарка от графа.

— Ну почему, — жаловался Жиль случайно оказавшемуся рядом виконту де Водемон, — как порка — так мне, как пинок — так тоже мне, и удар хлыстом… а подарки получают другие?

Юный вельможа рассеянно посочувствовал маленькому пажу и пошел прочь, с удовольствием размышляя, как хорошо быть Лорреном и ни от кого не зависеть. Мотвиль остался лить слезы и как раз в этот миг его жизнь круто изменилась, как менялась в волшебных сказках, которые некогда рассказывала мальчику на ночь деревенская кормилица.

Сначала в комнате пажей появился лакей графа де Буасе с золотой пряжкой для берета и корзиной, в которой находились несколько бутылок вина, — это был подарок его сиятельства. Потом заявилась служанка с корзиной, полной сластей, — это был подарок ее сиятельства. Мотвиль не понимал, к чему жене графа де Буасе было радовать его подарками, но у графини был свой резон. Как полагала ее сиятельство, мальчишка-паж был не в состоянии вытянуть из ее супруга столько денег, сколько тянули придворные красотки и, значит, внимания мужа к пажу можно было только приветствовать.

Мотвиль был счастлив, и счастье его было тем полней, что пажи, сраженные щедростью покровителей Жиля, перестали дразнить мальчишку и даже начали поглядывать на него с уважением. Это уважение, а также желание Мотвиля похвастать удачей, заставило пажа закатить пирушку для приятелей, конец которой положил шевалье Александр.

Когда на следующий день после попойки юный Жиль пришел в себя, он не понял, куда и как попал. Зато, увидев Александра, обрадовался, что у него появился еще один покровитель, и значит, ему больше нечего желать. Господа де Буасе прислали ему подарки, шевалье Александр взял к себе — маленький паж не мог решить, кто из покровителей был лучше. Лишь намерение шевалье де Бретея драться на дуэли с графом де Буасе поначалу удивило Жиля, но мальчишка быстро нашел объяснение поединку: не случайно благородные шевалье дерутся из-за женщин, теперь же дуэль должна была состояться из-за него. Юный паж гордился соперничеством двух столь важных людей и потому ничем не помог Пьеру остановить безумный поединок. Если бы это было возможно, Жиль напропалую хвастал бы своим счастьем, а так лишь молча радовался, что ему не придется выбирать между покровителями. Выбор должна была сделать шпага, как и полагалось среди благородных людей.

Глава 33 Дуэль

Как бы не пытался Пьер найти причины, дававшие основания отложить задуманную пажом дуэль, роковой день наступил. Накануне шевалье Александр провел пару часов у нотариуса, составив и утвердив некий весьма важный документ, исповедовался и причастился в церкви Сен-Жюльен, посетил монахов отеля Клюни и монастыря святой Женевьевы, оставив в каждом из этих мест довольно крупную сумму денег, и в конце концов, уладив дела мирские и духовные, в восемь часов вечера отправился спать, дабы наутро, свежим и бодрым явиться в Лувр.

Когда в девять часов утра шевалье Александр появился в зале кариатид, его появление не привлекло внимания собравшихся, но юноша знал, что через пару минут все присутствующие будут смотреть только на него и на графа де Буасе, так что постарался выпрямиться и как можно выше задрать подбородок. Обвел взглядом придворных, от души надеясь, что им не заметны его дрожь и бледность, отыскал глазами врага и двинулся прямо на него, не сворачивая и не обходя препятствий — благородные господа сами спешили освободить дорогу любимцу его величества.