Бог, которого люблю

Вспоминая наши разговоры, приходил к выводу, что, конечно, не доставало мне библейской кротости. Вот им и трудно было выдержать мой напор.

– Когда приедут, не буду докучать им проповедями, – решил я. – Пусть посмотрят, как живу, дам прочесть рукопись. Сами всё оценят.

И вот эта незабываемая для меня картина: мама, сестра и племянница углубились в чтение рукописи, передавая друг другу прочитанные страницы. Я смотрю на них и думаю, как же они похожи, буквально, во всём – во внешности, в жестах, в той сосредоточенности, с которой читают и передают друг другу страницы. Глядя на них, сразу можно определить, что это мать, дочь и внучка. Теперь они знали все мои мысли.

Из разговоров с сестрой понял, она так и не обратилась к Иисусу. Может быть, моё свидетельство подвигнет её?..

То, о чём не пытался даже фантазировать всего два года назад, происходит наяву. Мы празднуем день рождения мамы в Америке! За столом мои родные, новые друзья и, конечно, Муся с Володей, Игорь.

Никогда не забуду этот день. Все поздравляют маму, ей приятно, она чувствует к себе большую симпатию. В вазе – её любимые цветы. И ничего, что мебель-то у меня – случайный набор – кто что дал или выкинул. Мама видит, что я не один, у меня есть друзья, и все чувствуют себя превосходно.

Накануне Григорий подошёл ко мне и сказал:

– Если пригласишь Беллу с Валерой, меня за столом не будет. Выбирай: я или они.

Не дождавшись ответа, он вышел. Ситуация оказалась неприятной. Ведь как не поступлю, кого-то непременно обижу.

Ещё неделю назад позвонил ребятам и пригласил их. Они обещали приехать даже вместе с родителями. Как же могу сказать им, что всё отменяется? С другой стороны, мы с Григорием вместе встречали маму в аэропорту. Когда я оказывался занят, он несколько раз ездил с сестрой по её делам.

«Нет, сомнений быть не должно, – решил я. – Отменить уже ничего не могу».

Маме исполнилось семьдесят пять лет. Но была она ещё довольно бодрой. Из всех, кто оказался тогда в доме, ей одной от Америки не нужно было ничего материального. Просто – увидеть сына, убедиться, не пропадает ли в этой непонятной стране среди огромных небоскрёбов.

Конечно, на те деньги, что у меня были, Америку показать ей не мог. Машину купил совсем недавно. Толком ещё нигде не бывал, поэтому у всех спрашивал, куда можно недалеко поехать, что посмотреть.

Володя посоветовал непременно проплыть на пароме из Манхеттена мимо гигантской статуи Свободы до Стейтен Айленд, подняться на смотровую площадку Емпайер Стейт билдинга и уж, конечно, побывать в гостинице Мэриотт на Тайм-Сквере.

– Туда всех пускают, за вход платить ничего не надо – вдохновенно убеждал он.– Посмотрите, какие там скоростные лифты.

На паром мы заехали прямо на машине. Был вечер. Помню, на всех произвел большое впечатление момент, когда паром, набирая скорость, удаляется от берега, и нижний Манхеттен, весь залитый огнями, как по волшебству, вырастает из воды.

Статуя Свободы посреди океанского залива – в с равнении с небоскребами Нью-Йорка – гигантской совсем не показалась.

А вот на смотровой площадке Эмпайер Стейт Билдинга и в гостинице Мэриот побывать не удалось. Чтоб не платить за паркинг, остался в машине, кружил вокруг квартала, пока мои не вышли.

Мама очень любила цветы, и когда Игорь узнал об этом, тут же предложил поехать в Филадельфию, посмотреть сады Дюпона. Заодно обещал показать и сам город, в котором жил до переезда в Нью-Йорк.

Григорий уговорил поехать в Атлантик-Сити. Он был большим любителем поиграть, и мы съездили туда даже дважды.

А уж по самому Нью-Йорку и его окрестностям мы поездили предостаточно. Для мамы это было впечатляюще. Ведь половину жизни она ездила на полуторке по узким улочкам московских окраин, где местами и вовсе асфальта не было. А здесь многокилометровые тоннели под водой, которым, кажется, конца нет. Огромные мосты над океанскими заливами. Когда по ним едешь, с высоты птичьего полёта открываются такие панорамы – дух захватывает. Скоростные дороги над городом, где потоки машин двигаются вокруг тебя в разных направлениях. Для мамы это была другая планета.

Приближался октябрь, а с ним и сезон продажи свитеров. Уже несколько раз ездил на фабрику, взял новые образцы, отвёз хозяевам магазинов и получил от них небольшие заказы. Надо было во чтобы то ни стало опередить конкурентов – первым раздать всем свою продукцию.

С приездом родных забот у меня прибавилось. Тех, кто приезжал тогда в гости из Союза, в Америке называли «пылесосами». Все они были обуреваемы одним желанием – вывести как можно больше того, что в России можно хорошо продать. Это было как раз то время, когда в Москве напрочь исчезли с прилавков магазинов не только продукты, но вообще все товары.

Арифметика забавная штука. Если пуститься в расчёты, можно потерять покой и сон…

Ещё по дороге из аэропорта, надумал показать сестре русский магазин на Брайтоне. Обилие сортов колбасы и прочих продуктов показалось столь нереальным, что ей стало дурно, она тут же вышла из магазина и закурила.