Бог, которого люблю

Пособие по безработице Вадиму получить не удалось, деньги все кончились, срочно нужна была работа.

Решив, что конфеты развозить ему не по силам (как-никак больше ста «точек» в Нью-Йорке, а города он совсем не знает), предложил ему сесть на мой хлебный маршрут. Одни и те же шесть-восемь магазинов каждый день легко запомнить.

– А после хлеба продавай конфеты, как я это делаю, – предложил ему. – Это будет твоя линия. Подвернётся что-то лучшее для тебя – я не обижусь.

Мало-помалу, из разговоров с Ритой и Вадимом мне стало ясно, почему им было так некомфортно в Кливленде. В еврейском центре, который их опекал, на Риту всё время нажимали, чтобы она пошла работать. Она довольно хорошо знала английский, и ей предлагали реальную работу. Но она под разными предлогами всё время отказывалась.

Отчасти мог её понять. Я тоже, когда ехал в Америку, не представлял, что буду работать на кого-то, а не на себя. Не так, как в Союзе, – работал, когда хотел, – а как уже больше десяти лет работает Володя. В пять утра встаёт, полтора часа тратит на дорогу до работы, восемь часов потеет в депо, где летом температура выше на десять градусов, чем с наружи, и снова полтора часа добираться до дому. Начать так работать – для меня было всё равно, что наступить себе на горло.

Как-то, уже недели через две-три после их приезда, Рита с Вадимом пригласили зайти на кофе. За разговором Рита, как бы между прочим, призналась:

– Моя цель в жизни – и в семьдесят лет выглядеть точно так же, как выгляжу сейчас.

В свои сорок восемь она, действительно, выглядела значительно моложе – ни морщинки, ни седого волоса, ни лишнего веса.

Я знал, что и в Америке она старалась поддерживать тот же уклад жизни, к которому привыкла в России. Когда Вадим уходил на работу, она занималась собой: накладывала маски, ежедневно делала зарядку и бегала, гуляла с собакой.

Конечно, меня слегка покоробила её жизненная позиция. В то время как Вадим каждый день «сражался», впихивая коробки с хлебом в крошечную «Хонду», чтобы заработать сорок-пятьдесят долларов в день, она хотела по-прежнему оставаться только его украшением.

Вадиму же доставалось. В Союзе он был начальником общепита одного из подмосковных городков, все заведующие шашлычными, пельменными, пивными и столовыми делились с ним. И вот теперь, в Нью-Йорке, дожив до пятидесяти, он должен был всё начинать сначала. Если завтра хозяин квартиры скажет съехать, ему и жить негде и не на что.

Языка он совершенно не знал и не понимал, что ему говорили хозяева магазинов, которым он доставлял хлеб. Они просили нарезанный хлеб, он отвечал – «Yes!» – а на следующий день, очаровательно улыбаясь, привозил тот же не нарезанный.

Однажды утром, проезжая мимо дома, где жили мои друзья, я сказал себе: «Вадима нет, Рита одна, зайду-ка поговорю с ней. Скажу правду. Вадим один не вытянет, она должна ему помочь».

Собравшись с духом, прямо же с порога сказал, что хочу поговорить с ней.

– Ты же знаешь, – начал издалека, – как я жил в Союзе. Можно сказать, не работал. Но вот вывод, к которому пришёл, прожив почти три года в Америке: здесь нет лёгких шальных денег. Чтобы выжить, надо работать всей семьёй. Вадим один не вытянет.

Она слушала, не перебивая.

– Смотри, – продолжал я, – если начнешь работать или пообещаешь, что пойдёшь на работу, можете переехать к нам. Не надо будет платить ренту. Будем жить одной семьёй, пока не встанете на ноги. Если же нет, на мою денежную помощь не рассчитывай. Она окажется бессмысленной. Подумай…

Она ничего не ответила.

Вскоре Вадим сказал, что ищет квартиру. А ещё через какое-то время они съехали.

– Откуда ты знаешь этого человека? – поинтересовалась Ольга, когда сказал ей, что еду во Флориду к одному из своих знакомых.

– Мы знали друг друга ещё по Москве, – начал я излагать как можно убедительнее придуманный заранее ответ. – Он иммигрировал в Америку на год раньше меня. Уже несколько раз звонил, предлагал продавать свою продукцию в Нью-Йорке. Заодно и отдохну у него несколько дней.

– Странно, ты никогда не говорил мне о нём, – удивилась Ольга.

И я поехал во Флориду… увидеться со Светой.

Разные мысли угнетали меня. Что, глядя Ольге и Олежке в глаза, обманываю их, еду один. А ведь мы могли поехать вместе. Что из тех денег, которые собираюсь потратить, мог бы дать что-то Вадиму, который так нуждался.

Но преобладала одна мысль – я должен сделать этот шаг, должен увидеть её, поговорить с ней. И тогда всё решится. Иначе, буду жить всё время в подвешенном состоянии.

Ощущал себя в безвыходном положении: как ни поступлю – я предатель. Вроде бы, ничего Ольге не обещал, просто послал вызов. Она бросила всё, что имела, и приехала с Олежкой ко мне. Как же теперь их оставить?

Со Светой же было, как написано в притчах Соломона: «Ты опутал себя словами уст твоих, пойман устами твоими».

Сколько раз говорил, что люблю её, что должны, обязательно встретиться и быть вместе. Как же теперь не поехать?