Я тоже не терял времени даром. Раз Бог дал мне это занятие, я ни в коем случае не должен лениться. Должен вставать рано утром, и постараться за самый короткий срок продавать хлеба столько, сколько продаёт Григорий.
Иногда, находясь в дороге, удивлялся, как же интересно всё получается. Мы с Володей когда-то смеялись над другом моего отца, который гордился, что работает в депо, и вот теперь Володя уже сколько лет работает в депо, и, похоже, до пенсии уходить оттуда не собирается.
Я же, когда-то слушая рассказы матери, как во время войны она развозила хлеб на полуторке, зарёкся, что никогда не стану этого делать, это не для меня. И вот теперь занимаюсь этим в Америке, да ещё делаю это с великим энтузиазмом, ощущая при этом радость, что всё происходит не так, как я, а как Он задумал…
Но, в какой-то момент вдруг почувствовал, что зашёл в тупик. Работая шесть дней в неделю, зарабатывал всего долларов 300, не больше. И как не старался найти желающих покупать мой хлеб, сделать этого не мог.
Тогда возникла идея – после обеда попробовать продавать что-нибудь ещё. Долго не раздумывая, зашёл в ближайший от нашего дома магазин и спросил хозяина, какой товар продаётся лучше всего?
– Вот эти конфетки, – показал он сразу на стенд, где висели цветные пакетики, на которых было написано – 2 за 1 доллар.
– А где их взять, кто их продаёт? – спросил я.
– Вместо ответа он достал свою визитную карточку и на обратной стороне стал что–то писать.
– Вот здесь адрес, где находится эта фабрика, – протягивая мне карточку, сказал он. – Хозяина зовут Юниус. Скажи, что от меня.
В тот же день поехал на конфетную фабрику. Как только сказал, зачем приехал и кто меня к нему направил, хозяин, не спросив ни документов, ни даже домашнего адреса, стал спокойно и доброжелательно объяснять условия, которые я непременно должен соблюдать, если хочу иметь с ним дело. Их было всего три: расчёт за товар наличными, территория, где могу продавать его товар – вся Америка, кроме магазинов, где он уже продаётся, одинаковая для всех магазинов цена.
В течение двух-трёх месяцев я нашёл более ста магазинов, которые согласились покупать мой новый товар. Иногда ездили вместе с Олежкой. С кем только мы не имели дело – арабы, китайцы, индусы, итальянцы. Азарт завёл нас даже в самые чёрные районы, где достаточно было только на миг отвернуться, чтоб потом увидеть, как мальчишки убегают с нашими конфетами.
Если неделя выдавалась удачной, мы зарабатывали около пятисот долларов.
Когда наступило лето, и у Олега начались каникулы, я попросил хозяина фабрики взять его временно на работу. Он взял его упаковщиком. И Олежка трудился с таким рвением, что упаковывал конфет вдвое больше, чем работавшие рядом девчонки. Хотя денег это ему не прибавляло.
Однажды совершенно неожиданно увидел в машине Григория точно такие же коробки, в которых я продавал свой конфеты. На следующий день, когда мы встретились, он как-то загадочно и хитро улыбнулся. Оказалось всё просто. Как-то я обронил разорванный пакетик, на нём был адрес и телефон фабрики. Так я заимел конкурента.
Часто звонил Вадиму в Кливленд. Вот уже больше полгода прошло, как виделся с ним и Ритой, когда они были проездом в Нью-Йорке. Человек он, как уже говорил, довольно скрытный, особо распространяться о своих делах не любил. Но по его тону чувствовалось, в Кливленде ему не нравится. Он называл этот город большой деревней – в том смысле, что все русские там друг друга знают и обсуждают каждый твой шаг. Говорил он также, что работу они с Ритой так и не нашли.
Где-то в глубине души я был почти уверен, в конце концов, Вадим решится переехать в Нью-Йорк.
И вот однажды он позвонил мне:
– Невмоготу мне здесь, – посетовал он. – Никаких перспектив. Ты не можешь одолжить мне свою машину? Надумал перебраться в Нью-Йорк.
– Конечно, бери, – обрадовался я – Может быть, мы действительно, как планировали ещё в Союзе, сможем помогать друг другу.
Когда рассказал Ольге, что у Вадима с Ритой в Кливленде ничего не получилось, и они едут в Нью-Йорк, она прокомментировала это по-своему:
– Год они потеряли в Италии, теперь почти год в Кливленде. Два года – это очень много. Когда была в Италии, встречалась с ними. Рита сказала мне тогда, Вадим запретил ей говорить, что она христианка, что, мол, это может помешать им. Ведь они ехали как евреи, и ждали помощи от еврейских организаций. Она так и сделала, стала скрывать свою веру. Может быть, Бог поэтому и не дал им зелёный свет.
Чтобы «одолжить» машину, пришлось поехать в Кливленд. Взял с собой и Олежку прокатиться, показать Америку, а заодно и помочь Вадиму погрузиться. Что не вместилось в мою машину, втиснули в его маленькую «Хонду».
Итак, на двух машинах все мы и собака Лёка, которую Рита держала на руках, перекочевали в Нью-Йорк.
Мой лендлорд Юджин имел поблизости ещё один многоквартирный дом, и я, рассказав ему о злоключениях моих друзей, попросил его разрешить им въехать временно в одну из пустующих квартир. При условии, что это всего лишь на две-три недели, он впустил их бесплатно.