Через Своё слово, через наставление Саши Господь открыл мне суть того, что произошло много лет назад. Чтобы понять это, мне понадобился целый месяц.
Тогда сеялось моё тело душевное, чтобы в дальнейшем умереть. Как и написано: «Сеется тело душевное, восстаёт тело духовное».
Что же можно сказать? Слава Тебе, Господь за Твоё водительство, за Твою безграничную любовь. Ты устроил испытание, собрав всех тех людей; Ты дал мне драгоценную частичку немощи, которая, оказывается, и стала моей опорой. Ты научил воспринимать её, как Твою силу.
И в свое время все решит
Все описанные события не могли отвлечь меня от главного вопроса, который должен был решить.
Да, я поступил, как мне велел Дух – вызвал Ольгу с Олежкой. Твёрдо верил, что их место здесь, в Америке. Это необходимый шаг. И в то же время не переставал думать о Свете. Она звонила мне почти каждую неделю. Все наши разговоры по телефону оканчивались тем, что нам пора встретиться. Ведь у нас был договор, если вырвемся из Союза, должны обязательно увидеться.
Уезжая, думал, что же могу сделать? Пусть теперь за меня всё рассудит Бог, время и железный занавес. И Бог рассудил. Рухнул железный занавес, Света и Ольга уже на Западе. Но выбор Он всё равно оставил за мной. А времени на размышление уже нет.
– Смотри, какого сына я тебе привезла. – Сказала мне Ольга в день приезда.
Олежке было уже четырнадцать с половиной. Он здорово подрос, стал красавчиком. Но, похоже, характер ничуть не изменился. Глаза по-прежнему искрились задором, и он по-прежнему верил мне.
Сколько раз за эти годы я вспоминал тот момент в Шереметьево, когда отвёл его в сторону, и мы прощались со слезами на глазах, когда сказал ему, что не могу ничего ему обещать, потому что сам не знал, что со мной будет.
Уезжая в Америку, Ольга сделала отчаянный шаг. Оставила то, о чём мечтала всю жизнь. Оставила своё отдельное жильё, да ещё почти в центре города. После моего отъезда ей удалось поменять две комнаты в коммунальной квартире, на отдельную двухкомнатную квартиру. Всё это она оставила и поехала ко мне, не зная толком, что с ней будет в Америке.
Вечером, в день приезда Олежка довольно рано лёг спать. Устал после столь долгого перелёта. Да и по европейскому времени было уже утро.
Когда мы с Ольгой остались одни, она рассказала, как однажды вечером, ещё в России, Бог совершенно неожиданно побудил её стать на колени и неистово молиться, за что-то благодарить Его.
– И я благодарила Его, не зная, за что, – вспоминала она. – А через час после той молитвы позвонил ты, попросил мои и Олежкины данные, чтобы послать нам вызов. В этот момент сразу поняла, за что Его благодарила: Он открыл дорогу в Америку – к тебе. Ты же помнишь, сначала ты прислал вызов, и мне отказали. Тогда почти смирилась, что нас не выпустят.
Мгновенно, будто это было только вчера, пережил ощущение того дня, когда прочёл заметку в русской газете о вызовах в Израиль. По моему телу тогда прошла волна тепла, и Дух приказал идти домой, звонить Ольге, взять у неё все данные. Несомненно, Бог сделал это в одну и ту же минуту: её в России поставил на колени и побудил молиться, а мне в Америке внушил купить газету и прочесть ту заметку.
Однако, выслушав Ольгу, предпочёл не делиться с ней мыслями, которые вызвал у меня её рассказ.
Принял её довольно холодно. Понимал – мне уже сорок три, пора сделать выбор, а это значит, кому-то должен сказать «нет». И теперь её присутствие стало ежеминутным напоминанием о тупике, в котором оказался. Но как выйти из него – не представлял.
На другой день, после её с Олежкой приезда узнал, что вчера же и арестовали Бориса. Чего так хотел, произошло – они не увидят его. Бог решил всё в Своё время.
А через несколько дней в газете «Новое русское слово» появилась небольшая статья: «В Америке взяток давать не принято». В ней писалось, что некий Борис Дворавашвили пришёл к хозяину одного из магазинов на Брайтоне и сказал, что кто-то заказал убить его и обещал заплатить за убийство сто тысяч долларов. Если же хозяин заплатит Борису больше, он его не тронет. Хозяин согласился заплатить больше, но не сразу, а частями. Когда, через несколько дней Дворавашвили, получив первые двадцать тысяч, уже выходил из магазина, его ждала полиция. Он тут же предложил полицейским взятку в пять тысяч долларов. Статья кончалась словами: «Наверное, Дворавашвили не знал, что в Америке давать взятки полицейским не принято».
Ксения сдержала слово, вернулась в Нью-Йорк. Почти полупьяного посадила Григория за руль, и они целый месяц развозили хлеб вместе.
Она довольно хорошо говорила по-английски, и стала предлагать хлеб и в американские супермаркеты. Это резко увеличило их заработки.
У Григория же была особенность: когда винные пары уходили из его головы, он с утроенной энергией принимался за дело, наверстывая упущенное.