Бог не играет в кости

— Теперь вы меня просите… Помните, как шестнадцать лет назад я просил вас? Умолял, валялся в ногах, готов был все бросить, ради… Но вы были непреклонны. И спустя четыре года, когда погибла Ольга, я вновь просил и умолял вас. И опять вы не снизошли до моих просьб. Помните, что я тогда сказал вам? Настанет тот день, когда вы сами придете ко мне. И что вы мне ответили?

В разговоре опять повисло молчание.

— Княгиня, сослаться на забывчивость не получится, я прекрасно осведомлен о вашем здоровье. Память у вас как у двадцатилетней.

Голос княгини сух, она говорит медленно, но твердо, чеканя каждое слово:

— Я ответила: никогда не настанет тот день, чтобы я обратилась с просьбой к другой стороне. Я ошиблась. Я признаю это. Такой день настал. Я прошу вас прекратить убийства. Это низко и недостойно даже вас. Раньше понятие о чести было присуще и вашей стороне. Вы могли пойти на любые подлости, на любое коварство, любую жестокость, но только не в отношении игры. Неужели вы настолько потеряли веру в себя, что унизились до устранения игроков?

Теперь и в голосе Холланда прорезался металл:

— Не пристало вашей стороне говорить о чести, после того как вы уронили в воды Атлантики самолет, на котором были все двадцать два наших игрока.

Опять долгая пауза. Затем:

— Мы непричастны к этой аварии. Это не может быть случайностью?

Холланд опять невесело смеется:

— Случайность? Припомните хоть одну случайность за долгие тысячи лет, что существует игра. Нет, это была не случайность, это злой умысел. Чей именно — догадаться не сложно. Вы лучше меня знаете, что обычным людям такое не под силу.

— Если вы остановите ваших убийц, я разрешу вам видеться с сыном.

Теперь в голосе британца звучит презрение:

— Вы меня покупаете?

— Если вы не готовы остановить своих соратников исходя из принципов честного соперничества, то я предлагаю вам сделку.

— Мне некого останавливать, мы не убиваем ваших игроков. Нам это не нужно, мы и без этого уверены в своей победе.

В голосе княгини прорезалось волнение:

— Эдвард, поклянитесь сыном.

— Ну что за мелодраматические глупости, — ворчит пилот.

— И тем не менее.

— Ладно, клянусь жизнью сына, я не причастен к гибели ваших игроков, равно как ничего не знаю о том или тех, кто стоит за этими смертями. Ну, теперь вы довольны? Вы верите мне?

— Да, потому что на такое кощунство не способны даже вы. Со своей стороны заявляю, что мы не причастны к трагедии с самолетом.

В разговоре вновь повисает пауза. Затем Холланд медленно и с некоторым удивлением в голосе говорит:

— Я был абсолютно уверен, что это вы постарались. Конечно, не лично вы, княгиня, а верхняя десятка. Мы пытались «считать» информацию о крушении, но нам это не удалось. Она закрыта для нас. Но, как вы знаете, такое бывает только в том случае, если ее закроете вы.

— Или хозяин игры, — эти три слова княгиня произносит очень медленно, делая большие паузы.

— Но не думаете же вы…

— После сегодняшнего разговора с вами я уже не знаю, что думать…

XII

— Диего, — позвала Валерия. — Вы здесь?

Она сделала несколько шагов вперед. Стук каблуков гулко прокатился по мраморным плитам.

Никого.

Валерия застыла на месте, беспомощно оглядываясь по сторонам. Пара тусклых настенных ламп едва разгоняла полумрак в зале, и лишь вода в бассейне, подсвеченная снизу, ярко голубела в центре, рисуя причудливые узоры на стенах и играя отблесками на потолке. Валерия сделала еще пару шагов, и вновь ей ответил лишь стук ее каблуков.

Может, она неправильно поняла?..

Диего позвонил вчера вечером, когда Валерия уже собиралась домой. Только разговор получился довольно странным. Представившись, он сказал «ты мне писала» и надолго замолчал. Валерии ничего не оставалось делать, как вслух повторить свое письмо. Ее разговорный английский был не настолько хорош, чтобы передать все нюансы и тонкие моменты, иногда она замолкала, пытаясь вспомнить нужное слово, иногда приходилось говорить простыми предложениями, сильно упрощающими и не всегда верно передающими мысль.

— В тот вечер, когда Давид нас познакомил, на тебе было красивое платье, я на него опрокинул бокал и до сих пор не извинился, — неожиданно заявил Диего.

— О чем ты? — удивилась Валерия. — Мы познакомились осенью, возле стадиона, я была в пальто. И было это утром, а не вечером. И ты на меня никогда не опрокидывал никаких бокалов. С тобой все в порядке?

— Прости, — ответил Диего. Даже на расстоянии Валерия почувствовала в его голосе облегчение. — Я просто хотел убедиться, что ты — это ты. Последние дни вокруг меня творится нечто странное, за мной следят. Мне кажется, кто-то покушался на мою жизнь. Или я действительно чудом спасся, или стал настоящим параноиком и меня пора сдать в психушку.

Диего нервно усмехнулся и предложил:

— Давай встретимся завтра в отеле. Я прилечу ранним утром, днем у меня процедуры в центре Барахтера, а в девять утра я буду свободен.