Бог примет всех

— Ша! — стараясь перекричать церковный хор, произнес он. — Хватит, помолились и будет.

В храме было не очень много народа, в основном братия, да жители ближайших к монастырю населенных пунктов. Все испугано посмотрели на мужчину, одетого в кожаную потертую куртку и такую же фуражку, на которой словно кровавое пятно, светилась пятиконечная красная звезда. К нему подошел настоятель и попытался что-то сказать, но сильный удар в лицо остановил его.

— Что, суки! Кровососы! Кончилось ваше время, — прохрипел Шевчук, — Выходите во двор, там и поговорим!

Прихожане и монахи стали по одному выходить во двор монастыря.

— Товарищ командир! Вы только посмотрите, кого мы здесь нашли в кельях. Это же раненые казачки. Вот выходит где они отлеживались!

Шевчук был приятно удивлен. Теперь у него были все основания на ликвидацию этого белогвардейского гнезда. Он посмотрел на комиссара отряда и указал «Маузером» на раненых казаков.

— Что скажешь комиссар?

— А что здесь говорить, факт на лицо — контрреволюционное гнездо. Я не удивлюсь, что и монахи, это переодетые белогвардейцы. Ребята, вы пошукайте по амбарам может, и хлебушек найдете, ведь не могли эти мироеды весь его поесть.

— Что будем делать? — обратился к комиссару Шевчук. — Я имею в виду, с этими, не тащить же их в город?

Он рукой указал на мужиков и женщин, толпившихся во дворе монастыря.

— Гони их в шею, — ответил комиссар. — Здесь есть с кем заниматься.

Красноармейцы, выставив перед собой штыки винтовок, стали теснить народ к воротам.

— Давай, домой! — доносилось со двора.

В ворота въехали подводы. Красноармейцы стали грузить на них мешки с зерном, которые обнаружили в амбарах монастыря. Настоятель, молча, наблюдал за происходящим. Молчала и братия.

— Чего молчите? — обратился к ним комиссар. — Нахапали, хлебушка кровососы! В городе люди голодают, а у вас полные амбары зерна.

— Это наше зерно, — тихо ответил настоятель. — Бог все видит, он обязательно покарает вас.

— А мне плевать на вашего Бога. Это Бог богатых. У нас Бога нет, мы за мировую революцию, за справедливость….

— Это же какая справедливость? У одних отбираете — другим раздаете. Оставьте хоть на посевную.

Шевчук рассмеялся и, схватив настоятеля за крест, подтянул его к себе.

— Все кончилась ваша власть. Хватит угнетать народ….

Он еще хотел что-то сказать, но его остановил комиссар.

— Хватит, Шевчук, метать бисер перед свиньями. Сколько волка не корми, он все равно на лес смотрит. За контрреволюционную пропаганду, мародерство вы все приговариваетесь к смертной казни. Приговор окончательный….

Красногвардейцы оттеснили монахов и раненых казаков к амбару. Раздался залп. Отряд направился к выходу из монастыря, запалив храм и дворовые постройки.

***

Варшавский взмахом руки остановил свой отряд. Впереди показался монастырь.

— Петр! Сотник! Направь разведку. Что-то мне не нравится эта тишина, — скомандовал Евгений. — Почему-то и колокола молчат…

Два всадника помчались в сторону монастыря. Варшавский закурил и приложил к глазам бинокль.

«Почему так долго? — подумал Евгений. — Неужели что-то произошло? Может там красные?»

По дороге, ведущей из монастыря, мчались два всадника. До слуха Варшавского донеслось несколько выстрелов. Судя по всему, это возвращалась разведка.

— Господин поручик, в монастыре красные, — выпалил, подскочивший к нему казак. — Их человек пятьдесят-шестьдесят. Есть пулеметы…

Евгений снова приложил бинокль к глазам. Над монастырем поднимался черный столб дыма.

«Похоже, подожгли монастырь, — подумал Варшавский. — Что они сделали с монахами и настоятелем?».

Из ворот храма показалась колонна красноармейцев, в конце которой двигалось с десяток телег. Евгений сразу понял, что это карательный отряд красноармейцев, который должен был найти и изъять растащенный крестьянами хлеб.

«Ведь говорил я настоятелю, чтобы не брали хлеб, похоже, не послушал моего совета», — подумал он.

— Подъесаул! Приготовь людей, будем атаковать.

Шевчук сидел на телеге. Он скрутил самокрутку и закурил. Он оглянулся назад, отметив про себя, как ярко горел храм Преображения Христа. Длинная пулеметная очередь, словно остро отточенная коса, скосила первые ряды идущих по дороге красноармейцев. Это было так неожиданно, что ни он, ни комиссар не сразу поняли, что произошло. Из балки со свистом и гиканьем выскочили казаки, размахивая сверкающими на солнце шашками, врезались в поредевшую колонну. Раздались выстрелы, несколько всадников слетело с коней, но остановить мчавшуюся на них лаву из людей и коней, они не могли.

Командир отряда выхватил «Маузер» и дважды выстрелил в ближайшего от него всадника. То ли рука дрогнула, то ли что-то другое помешало ему попасть в казака, но он промахнулся. Он оглянулся назад, пытаясь найти глазами комиссара, но того нигде не было. В какой-то момент Шевчук заметил офицера, который ловко управляя шашкой, срубил двух его бойцов. Сейчас он хорошо понимал, что бежать не имело никакого смысла, так как уйти от конного, было не возможно. Он выстрелил в офицера. Пуля сбила с него фуражку, которая исчезла в дорожной пыли.