Бог примет всех

Варшавский почувствовал, как пуля сбила с его головы фуражку, и обожгла голову. Он сразу заметил человека в кожаной потертой куртке и направил на него своего коня. Из-за перевернутой набок телеги показался молоденький красноармеец. Он явно был напуган и не знал, что ему делать. Он попытался перезарядить винтовку, но клинок Евгения с силой ударил его по голове, разнеся ее на две половины.

— А! — успела вскрикнуть рассеченная голова, прежде чем ее владелец повалился в пыль.

Шевчук снова выстелил. До офицера было всего четыре метра, и он просто не мог промахнуться с такого близкого расстояния. Шашка вылетела из руки офицера и он, слетел с коня на землю.

«Вот как я тебя», — подумал Шевчук.

Он оторвал свой взгляд от лежавшего у его ног офицера, но в этот момент, казачья пика ударила его в грудь. Схватившись за древко, он повалился на землю.

Варшавский пришел в себя от острой боли в руке. Открыв глаза, он увидел над собой симпатичное лицо девушки в белоснежном платке на голове.

— Где я? — прошептал он.

— В госпитале, — тихо ответила девушка. — Вас вчера вечером казаки привезли к нам. Антон Семенович считает, что вам крупно повезло.

«Значит, не пришло мое время», — подумал Евгений, стараясь вспомнить свой последний бой, искаженное страхом лицо мужчины в кожаной куртке, яркую вспышку, за которой последовала темнота и тишина. Он улыбнулся.

— Вот и хорошо, — произнесла девушка. — Раз вы улыбаетесь, значит, все будет отлично….

***

Красная армия успешно форсировала Сиваш и стала развивать дальнейшее наступление. Белые, ведя тяжелые оборонительные бои, стали откатывалась к морю, неся большие потери. Рано утром части 1-ой конной армии, словно вихрь ворвались в притихший город. Белых частей в городе уже не было, они покинули его еще накануне вечером.

В госпиталь, звеня шпорами, вошел красный командир и окинул взглядом помещение, где на койках лежали тяжелораненые солдаты добровольческой армии, громко выругался.

— Что не ждали, сволочи? — громко спросил он раненых. — Не ждали, а мы вот здесь.

К нему, по-стариковски семеня ногами, подошел врач.

— Гражданин комиссар! Скажите, что вы собираетесь делать с раненными людьми.

— Еще не решил, — произнес он и, повернувшись на каблуках, направился к выходу.

Врач проводил его взглядом и направился в процедурный кабинет, где перевязывали одного из раненых офицеров.

— Уходите, батенька, — посоветовал ему врач, наблюдая за руками сестры милосердия, которая накладывала повязку. — Как бы чего плохого не случилось. Уж больно лют с виду красный командир.

— Куда я пойду, кругом красные… да не я здесь один…

… Комиссар полка вошел в здание, где ранее располагался штаб дивизии генерала Слащева. Поднявшись по белой мраморной лестнице, он толкнул ладонью дверь и оказался в большом светлом кабинете, где хозяйничали его кавалеристы. Заметив вошедшего комиссара, они быстро ретировались из помещения. Пол был буквально застлан обрывками каких-то бумаг, кругом царил беспорядок, в котором просматривался следы поспешного бегства. Он подошел к столу и смахнул рукой с него бумаги. Посмотрев на телефон, он поднял трубку и несколько раз крутанул ручку. В трубке раздались какие-то непонятные шорохи и щелчки.

— Алло! Я слушаю вас, — раздался в трубке женский голос.

Это было так неожиданно, что мужчина вздрогнул.

— Барышня! Мне штаб 13-ой армии, — произнес он не совсем уверенным голосом.

— Ждите…

— Алло! Алло! — громко закричал он в трубку, услышав на другом конце знакомый голос Катерины Игнатьевны.

— Кто это? — спросила она.

— Комиссар 165 кавалерийского полка Шемякин. Как вы меня слышите?

— Слушаю…

— Мы здесь захватили военный госпиталь белых. Да, да. Там около трехсот тяжелораненых, что с ними делать?

— У нас своих раненых много, лекарств не хватает, вы, что товарищ Шемякин и их лечить собираетесь. Они еще вчера стреляли и вешали наших боевых товарищей, а вы их лечить. Что-то не узнаю я вас, где ваше политическое чутье?

В трубке что-то щелкнуло, и связь прервалась. Шемякин положил трубку на рычаг и глубоко вздохнул. В кабинет вошел его ординарец и вопросительно посмотрел на своего начальника.

— Что случилось, Григорий?

— Мы тут офицера поймали около госпиталя…

— И что?

— Ненормальный какой-то. Он принес в госпиталь папиросы, сахар и сухофрукты.

Шемякин пристально посмотрел на ординарца. Взгляд его холодных серых глаз был таким холодным и жестким, что боец попятился спиной назад.

— Раздайте поровну вашим больным. Всем без исключения — и белым и красным и зеленым, если таковые найдутся. Я говорит, сам бывал в разных переделках, так что хорошо знаю, что это такое.

— Он еще хотел что-то сказать, но мы с хлопцами, быстро его скрутили.

Комиссар поднялся из-за стола.

— Собрать всех раненных белых, и вытащите их к берегу и этого офицера, тоже туда же. Чего стоишь, не понял?