Бог примет всех

— Я, — Маша громко засмеялась, — нет, сама я не участвовала в атаке. Но мне хотелось, вот так скакать по степи, рубить и рубить врагов революции… Белые тогда окружили нас, взяли в плотное кольцо. На каждой узловой станции — бронепоезда, на дорогах казачьи разъезды…. И тогда, Нестор Махно решился на ночную атаку. Приказано было прорываться только штыками и саблями, стрелять было нельзя, чтобы шумом не сорвать атаку. Махно решил прорываться там, где нас никто не ждал: через два офицерских полка.

— И как?

— Офицеров этих мы застали врасплох… и практически всех порубали в капусту. Представь себе, без единого выстрела…. Как потом мне рассказывали люди, утром беляки затянули петлю окружения, но нас там уже не было. Былые казаки, которые воевали с немцами, просто удивлялись, как это было сделано….

— Слушай, Маша! Я слышала, что Махно ярый антисемит. Это правда?

— Кто тебе это сказал, Нина? — ответила Вера и громко рассмеялась.

Ее симпатичное личико в обрамлении красивых и пышных локонов, показалось Нине необычно привлекательным.

— Это Петлюра, был антисемитом. Это он вешал и убивал евреев, а Махно наоборот. У него целые подразделения из евреев. Ты знаешь, во время встречи батьки с Лениным, тот предложил ему влиться в состав Красной армии и посулил ему даже должность красного комбрига, а потом и командующего армии, однако, батька отказался от этого предложения по идейным, как он говорил, соображениям. Батька у нас ужас, какой идейный, он враг любой государственной власти.

— Странно, противник власти, а служит власти…. Я что-то тебя не поняла, Маша?

— Погоди, Нина. Завтра Махно прибывает в город, я тебя непременно познакомлю с ним. Думаю, что он тебе непременно понравится.

Допив чай, девушки стали готовиться ко сну.

***

На одном из путей узловой станции стоял вагон штаба красной бригады. Был поздний воскресный вечер. Из станционного поселка доносились пьяные песни. В вагоне было темно и душно. Только в одном из купе, за свечкой, сидел у стола начальник штаба и изучал полученные еще днем директивы командования армии. Услышав скрип, он оторвался от бумаг и посмотрел на дверь. В дверях стоял мужчина. Тень падала на его лицо, и сразу было трудно догадаться, кто это.

— Варшавский! — вскликнул начальник штаба. — Как вам удалось проникнуть в вагон?

— Вы правы, ваше высокоблагородие, это действительно я — поручик Варшавский.

Начальник штаба нахмурился. Визит поручика, был для него неожиданным, и сейчас он пытался отгадать, с какими намерениями тот прибыл. Судя по тому, что офицер рисковал своей жизнью, его появление носило важный характер.

— Что вас привело сюда, поручик?

— Я пришел, чтобы спросить вас полковник Константин Николаевич, на чьей вы стороне? Не мучает ли вас по ночам совесть офицера?

Не спрашивая разрешения, Варшавский сел за стол и положил перед собой револьвер. Бывший полковник мельком взглянул на оружие и, встав из-за стола, подошел к окну.

— У меня больная жена и трое детей, — тихо произнес Константин Николаевич. — Два года назад меня вызвали к Троцкому. Как он узнал о моем существовании, я не знаю. Мы долго разговаривали с ним, и ему удалось убедить меня поступить на службу в Красную армию. Поймите меня правильно, поручик, я не оправдываюсь…. Просто так получилось. Выбора у меня не было, в заложниках у них была моя семья.

Варшавский сидел, молча, он просто не верил полковнику. Он был не из тех людей, которых можно было словами уговорить изменить присяге и перейти на сторону врага.

— А вы кого представляете, поручик. Я не думаю, что лично ваше любопытство привело вас ко мне.

— Я не буду скрывать, господин полковник. Я представляю военную организацию бывших офицеров. Поэтому перейду сразу к делу….

Снаружи вагона послышались мужские голоса, загромыхали шаги по приступкам, а затем уже внутри вагона. Варшавский побледнел и, схватив револьвер, приготовился стрелять в первого, кто переступит порог купе.

— Уберите оружие! — приказал ему Константин Николаевич. — Если выстрелите, спасения уже не будет.

В купе вагона вошли политкомиссары — Седой, Крюгер, командир бригады, бывший прапорщик, с туповатым на вид лицом.

— Это кто у тебя в гостях? — спросил полковника, командир бригады.

— Мой старый знакомый из Москвы. Направляется в штаб армии, — соврал Константин Николаевич.

Крюгер, молча, сел.

— И потом, Константин Николаевич, вот что я хотел вас спросить. У меня решительно не хватает времени на все. Скажите, отчего бы вашим помощникам не шифровать служебные телеграммы? Это для них полезно с одной стороны, а с другой, таким образом, они всегда будут в курсе всех наших дел.

Крюгер посмотрел на Варшавского, поглаживая свои густые, белесые усы. Его серые, как сталь глаза словно буравили Евгения.

— Вы правы, товарищ. Это правильное решение.

Переговорив накоротке, все они вышли из вагона и сели в автомобиль.

В автомобиле Крюгер обратился к командиру бригады:

— Что скажешь, комбриг? Вот зашли, поговорили с ним и что? Работает твой начальник штаба на износ, все на нем держится. Да и начальник ВЧК говорит, что ты без него, как без рук.