Бог Разрушения (ЛП)

— И да, и нет. Я не буду делать его святым, но в том-то и дело, мама. Мне никогда не нравились святые. Меня никогда не привлекали мальчики в школе, и я чувствовала себя так глупо разбитой из-за этого. Я не чувствую себя сломленной, когда я с Лэном.

Она нахмурила брови и взяла мои руки в свои.

— Не скрывай от меня ничего, Мия. Он использует тебя или как-то угрожает тебе?

— Нет. Я бы ему яйца отрезала, прежде чем он сделал бы это.

Она вздохнула и слегка улыбнулась.

— Это моя девочка.

Я улыбаюсь в ответ.

— Чья я, по-твоему, дочь?

— Моя, конечно. А теперь расскажи мне все о Лэндоне.

— Он выучил ради меня язык жестов и помог мне сделать собственный сад. Еще он играет со мной в шахматы и готовит мою любимую пасту. Еще он сводит меня с ума тем, что так отличается от меня в социальном и умственном плане. Но я не тороплюсь узнать его получше, и он меня впускает.

— Это хорошо.

— Ты не думаешь, что я сошла с ума, выбрав кого-то настолько другого?

— Любовь по своей сути безумна, Мия. Если в ней нет этого элемента безумия, то это не любовь, на мой взгляд. У тебя есть два решения. Либо ты принимаешь все как есть, либо отпускаешь. Нет никакого промежуточного варианта.

— Вы с папой любите друг друга, и это не безумие.

Она смеется, звук разносится по комнате и оседает в пространстве между нами.

— О, мы были не просто сумасшедшими. Как и ты, я тоже никогда не любила нормальных.

— Правда?

— Ты думаешь, я бы оказалась с твоим отцом, если бы это было не так? Мы поглощаем друг друга, но и уравновешиваем. Может быть, это и нестандартно, но это работает. У нас трое самых лучших детей, о которых только можно мечтать. Так что я последний человек, который мог бы осуждать твой выбор, дорогая.

Я обхватываю ее руками. Если бы только Майя и Николай думали так же. Но пока достаточно мамы.

— А теперь расскажи мне поподробнее, — говорит мама, когда мы отстраняемся друг от друга.

Я делаю это, опуская те детали, которые, на мой взгляд, являются излишней информацией.

Мама внимательно слушает, хотя я говорю уже, кажется, целый час. Я доедаю первый пудинг, беру вторую порцию и все еще продолжаю. Мне нужно было, чтобы кто-то выслушал меня, не осуждая, ведь Майя теперь не на моей стороне.

Папа прерывает наш сеанс наверстывания упущенного.

— Твоя сестра хочет поговорить с тобой, Мия.

Мои плечи горбятся, но я все же поднимаюсь.

— Ты не должна сейчас с ней разговаривать, — говорит мама. — Ты можешь дать ей немного остыть.

— Все в порядке, — показываю я и иду искать Майю в гостиной рядом с входом, скрестив руки, она изучает несколько корон, которые мы рисовали для уроков в детстве.

Мама почему-то решила повесить их над камином, как некое украшение. У Майи всегда были более сложные рисунки, чем у меня, но учительница хвалила мои безумные узоры. Они другие, говорила она. Искусство заключается в том, чтобы быть другим, а не аккуратным.

— Теперь они выглядят так уродливо, — говорит Майя, все еще отвернувшись от меня. — Я не знаю, почему мама вдруг стала сентиментальной.

Я не буду стоять перед ней, чтобы она видела меня. Это она пригласила меня сюда, поэтому она должна смотреть мне в глаза. Если она проигнорирует меня, как Николай…

Майя оборачивается, ее щеки раскраснелись, глаза блестят. Она выглядит не в своей тарелке, что совсем не похоже на ее публичный образ.

— Я до сих пор люблю короны. Они напоминают мне о тех временах, когда нам было весело вместе, — говорит она, а затем вздыхает. — Мне очень жаль. Я вела себя неразумно и слишком опекала тебя. Наверное, мне трудно тебя отпустить, и я была стервой. Я просто не хочу тебя терять.

Вся злость улетучивается так же легко, как и пришла. Я просто не могу долго злиться на нее.

— Не потеряешь, — показываю я. — Мы близнецы на всю жизнь.

— Значит ли это, что ты меня прощаешь?

— Только если ты больше не будешь так негативно вмешиваться в мою жизнь.

— Не буду. Я постараюсь смириться с психом Лэндоном, наверное.

— Это все, что мне нужно от тебя, Майя. Ты мой лучший друг, и мне больно, когда ты со мной не разговариваешь.