Бог-скорпион

Император углубился в историю расширения Империи, перечисляя истинные мужские доблести, которые олицетворяли легионеры. Кратко обрисовал историю Греции и ее упадок, упомянул и нерадивых египтян.

Лязг. Снова лязг.

Неожиданно раздался громкий всплеск, и полковник пропал со стены. Груз доспехов оказался фатальным.

Император рассуждал о боевых наградах.

Лязг.

В мареве вдруг возникла императорская баржа — примерно в полумиле от порта. Она размеренно и неторопливо шла на веслах к воротам.

Герб легиона.

Лязг.

Честь легиона.

Критическая точка, из которой нет возврата, была достигнута. Сначала три человека упали Императору под ноги. Волна тошноты прокатилась по рядам, и легионеры один за другим стали проваливаться в спасительное беспамятство. Вскоре на краю причала лежала сотня беспомощных воинов и музыканты, не слышащие ничего, кроме стука своих самоотверженных сердец. Император окинул их сочувственным взглядом.

— Самосохранение.

Из туннеля выскочил Мамиллий, а следом императорская гвардия — не менее двух дюжин солдат, свежих после сна в тенистом саду и готовых размять мускулы. Мамиллий размахивал мечом, напевая леденящую кровь партию хора из «Семерых из Фив» и стараясь шагать в ритм. Одновременно императорская баржа с глухим стуком пришвартовалась к причалу, и оттуда выбрался Постум, грязный, растрепанный и взбешенный. Императорские стражи разорвали строй и бросились ему наперерез. Он отшвырнул двоих и с диким ревом ринулся на Мамиллия, обнажив меч. Тот застыл, как вкопанный, и вместо греческого вспомнил от волнения родной язык.

— Pax[6]!..

Постум занес меч. Император зажмурился, но, услышав громкий звон металла, открыл глаза. Постум отчаянно боролся с налетевшими стражами. Мамиллий, пошатываясь, ходил по кругу, безуспешно пытаясь сдвинуть шлем с глаз.

— Постум, скотина! Теперь у меня голова будет болеть!

Император сошел со стены.

— Что за человека Постум привел с собой на барже?

Офицер гвардии отдал салют.

— Заключенного, Император. Судя по виду, раба.

Император постучал пальцем по ладони второй руки.

— Сопроводите законного наследника по туннелю, вместе с его рабом. Двое из вас могут отвести господина Мамиллия. Шлем снимете позже. Дамы, испытание окончено, возвращайтесь на виллу.

Задержавшись у метательной машины, он посмотрел на усеянный телами причал. Воины почетной гвардии и музыканты слабо барахтались, как выброшенные на берег морские обитатели в ожидании прилива.

— Шестеро пусть любой ценой удерживают туннель. Не отходить ни в коем случае.

— Да, Кесарь.

— Остальные могут расположиться в саду. Пусть укроются за изгородью, немедленно!

— Да, Кесарь.

— Постум, если я велю гвардии тебя отпустить, ты будешь вести себя хорошо?

Постум покосился на темный вход в туннель. Император вздохнул.

— Прошу тебя, выбрось мысли о туннеле из головы. Мои воины получили приказ. Идем со мной! Обсудим все спокойно.

Постум растолкал держащих его солдат.

— Что ты сделал с моим войском, колдун?

— Всего лишь провел смотр, ничего особенного. Только растянул его до бесконечности.

Постум нахлобучил на голову шлем. Алый с золотом плюмаж местами обуглился.

— Что ты намерен со мной сделать?

Император криво усмехнулся.

— Посмотри на Мамиллия. Можешь представить его Императором?

Мамиллий лежал на животе на каменной скамье. Двое солдат держали его за ноги, а третий, пыхтя, стаскивал с головы застрявший шлем.

— Однако я получал весьма подробные доклады…

Император поманил кого-то пальцем.

— Фанокл.

— Да, Кесарь.

— Объясни законному наследнику раз и навсегда, какова твоя цель.

— Я уже объяснял, Император. Чтобы не было рабов и войны.

Постум хмыкнул.

— Приведите раба, которого я поймал. Это он был среди поджигателей твоего корабля.

Двое солдат притащили за руки и за ноги раба. Он был обнажен, но уже успел высохнуть. На вид настоящий титан, способный голыми руками убить льва — бородатый, смуглый и необузданный.

Император оглядел его с ног до головы.

— Кто это?

Солдат схватил пленного за волосы и вывернул его голову, так что тот оскалился от боли. Постум наклонился вперед и осмотрел метки, вырезанные в ухе раба. Затем кивнул, и солдат разжал руки.

— Зачем ты это сделал?

Раб ответил голосом, огрубевшим от крика и непривычным к разговору:

— Я гребец.

Император удивленно вскинул брови.

— Выходит, нужно приковывать гребцов к веслам? Или это слишком дорого?

Раб попытался умоляюще заломить руки.

— Кесарь, будьте милосердны, — сказал Фанокл. — Его соседа убило доской. Краб пролетел мимо.

Мамиллий с воплем освободился от шлема и тут же бросился к рабу.

— Ты не пытался меня убить?

— Зачем мне вас убивать, повелитель? Вы вправе доводить нас до изнеможения, ведь вы нас купили. Но этот человек хотел лишить нас работы. Мы видели, как его корабль идет без весел и парусов, против ветра. И каково гребцам понимать, что они не нужны?

— Мой корабль освободил бы вас! — воскликнул Фанокл.

Император задумчиво посмотрел на раба.

— Ты счастлив вечно сидеть на скамье?

— Одни боги знают, какие лишения мы терпим.

— Тогда зачем тебе такая жизнь?

Помолчав, раб ответил фразой, судя по всему, зазубренной в далеком прошлом: