Бог смерти не любит яблоки

Страха не было, особенных сожалений — тоже. Она закончила то, что должна была, выполнила свою работу, отдала долги всем мертвецам, что следовали за ней. Её жизнь не была бессмысленной. Она прошла путь, который выбрала, от начала и до конца. Ей было не о чем сожалеть… но нет.

Одно было.

Одного было жаль, почти ослепительно жаль даже в этот момент — она не попрощалась с ним, не сказала, как сильно любит.

И уже не сможет.

Ли тяжело перекатила голову, чувствуя быструю пульсацию крови в висках. Она лежала в кресле пилота и медленно умирала — несмотря на то, что только что победила.

Быть может, судьба иронична…

Право, пора бы уже привыкнуть.

Возможности присоединиться к вирту не было, никакой. Любая попытка войти в вирт-пространство отзывалась неимоверной болью, внутренний экран сбоил, встроенные в мозг приборы отказывали один за другим. Медицинский вирт пытался локализовать кровоизлияние, но получалось не слишком убедительно.

Ли знала, что не протянет до прихода подмоги.

О нет, этот раз не был похож на предыдущие. Она не сдавалась до последнего, не закрывала глаз, не выпускала штурвала. Ей было теперь, к кому возвращаться — и она всегда стремилась вернуться туда, к своему персональному богу смерти, который давно стал её домом…

Но никакое везение не может быть вечным. И в этот раз она столкнулась с врагом, которого невозможно победить: тело, измученное огромным количеством медицинских вмешательств, просто не выдержало очередной перегрузки.

-

Хорошо, что она успела всё закончить.

Обидно, что так быстро.

Ей хотелось бы пожить ещё. Сделать больше. Пережить больше.

Больше проектов, больше признаний, больше поцелуев, больше людей, больше дорог, больше ночей, больше собранных камней...

Больше жизни.

Цена уплачена, всё честно. Она всегда верила в равновесие. И ради того, во что верила, никогда не стояла за ценой. И всё же...

Обидно уходить сейчас.

Но когда это вселенная интересовалась нашими желаниями?

-

И вот теперь она плавала в бескрайнем космосе, который всё же станет ей могилой, и смотрела, как восходит над Брайдиной гигантское солнце.

Судьба иронична… Особенно её судьба.

Ли устало прикрыла глаза, чувствуя, как тяжелеют веки.

И всё же, обидно умирать. Она так много не успела…

*

***

Она снова открыла глаза, что само по себе было довольно-таки неожиданно.

Конечно, перед этими самыми глазами плясали разноцветные мушки, да и в целом самочувствие было очень не очень, однако она совершенно определённо была жива; мертвецам, если уж на то пошло, не бывает так паршиво.

Значит, всё же успели спасти. И смогли.

Ли испытала по этому поводу радость, но какую-то смутную, тяжёлую. Может, дело было в головной боли, но мысли в целом казались медлительными, неповоротливыми, как выброшенные на мелководье киты.

Кое-как собравшись, она быстро заморгала, приводя зрение в порядок. Не то чтобы она не знала, кого увидит, но всё же следовало убедиться…

— Паршиво выглядишь, — заметила она.

— И это говоришь мне ты? — голос у Танатоса казался неестественно спокойным, почти мёртвым.

— Так плохо? — уточнила она.

— Ли… — её имя в его устах прозвучало почти как стон. — Я почти опоздал. Я не увидел. Я не… Я… я так вино…

— Стоп, — она вздохнула и с тихим стоном села на ложементе. Как же паршиво, а? — Во-первых, будь добр, не договаривай, иначе стукну. Ради такого дела даже догоню как-нибудь. Если так тянет кого-то винить, можешь задать все интересующие вопросы моему несостоявшемуся убийце. Идёт?

Танатос прикрыл запавшие глаза, медленно кивнул, а после вдруг метнулся вперёд. Он упал на колени и уткнулся лицом ей в живот, как маленький испуганный ребёнок.

Так. Что-то всё же не так.

— Ладно, — она откинулась на ложемент, осторожно запуская пальцы в его жёсткие волосы, — давай по порядку. Я умираю?

По его телу прошла дрожь.

Ну, это уже за гранью.

— Нет, уже нет, — ответил он тихо. — Больше не умираешь.

— Ну, уже что-то. Тогда в чём дело?

— Ни в чём. Просто…

Серьёзно?

— Танатос, давай честно: ты никогда не умел мне лгать. Давай обойдёмся без драматических пауз, хорошо?

Он вздохнул.

— Я нашёл тебя мёртвой, — сказал он едва слышно. — Ты была мертва три минуты или около того.

— Ну, три — не десять, — заметила Ли рассудительно, — не считается критичным.

— Верно, не считается. Я исцелил тебя. Я… сделал бы всё, чтобы исцелить тебя, Ли.

— Не сомневаюсь.

Ей нравилось это всё меньше, но она просто хотела добраться до сути и понять, наконец, что не так.