Бог Света

— Мои владения — внутри тебя.

— Ты не ответила мне, Леди.

— Я даю тебе единственно правильные ответы.

— Где мы встречаемся?

— Мы всегда знали друг друга.

— Это случилось на Дейбе, правда?

— На Дейбе мы вступили в формальный контакт.

— Я не могу вспомнить этого.

— Ты болел. Мы спасли тебя.

«МЫ»?

— Я. Это я спасла тебя в тот раз, чтобы мы могли принести пользу друг другу.

— Почему ты ждала так долго?

— Время не имело значения — до недавней поры.

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее. И быстро поклонился, потому что перед ним были только синее пламя и синий лед.

— Что случилось? — пробормотал он.

— Ты принес больше того, что мне нужно, и одновременно меньше, ДРА фон Хаймак. Крошечные воспоминания незначительной жизни перестали быть частью наших деяний. Пусть уходят. Ты больше не тот, кем был на Дейбе, и даже на Кличе. Преклонись предо мной. Восхваляй меня. И я сделаю тебя богом. Я окажу тебе величайшие милости.

— Я преклоняюсь перед тобой и восхищаюсь тобой.

— Когда ты проснешься, ты будешь идти, пока не придешь в город. Там ты не произнесешь ни слова. Ты укажешь пальцем на первое встретившееся живое существо…

— …я укажу пальцем на первое встретившееся мне живое существо…

— Ты почувствуешь, как сила раскрывается внутри тебя подобно цветку, поднимается подобно змее…

— … Я почувствую силу…

— Потом ты уйдешь из того места и найдешь другое…

— …я найду другое место…

— Ты прекрасен, и я люблю тебя, ДРА фон Хаймак!

Он почувствовал, как, подобно монетам для Харона, прикасаются к его глазам холодные губы. Потом до него донеслась песня. Голубела луна. Кровь падала с кончиков ее пальцев на раскрытую ладонь. Песня стала частью вечности.

* * *

Малакар дал ей снотворное и отправил в каюту. Если бы не это, ему пришлось бы выключить экраны — они вызывали у нее головокружение. По правде говоря, он мог бы обойтись и без экранов, но Джакара действовала ему на нервы с самого отлета.

Дело не в том, что она — просто красивая женщина, которая обожествила тебя и боится твоего прикосновения, думал он. И не в ее непрекращающихся рассуждениях об ИДЕЕ, не в том, что она ждет от тебя рассказов о прошлых битвах… Но в чем? Может быть, в том, что я на целых две недели прикован к другому человеку, да еще в подпространстве? Нет, опять не угадал. Внезапная тяжесть свалившегося на меня груза времени? Она тычет мне в нос годами, разницей между тем, кем я был, и кем стал. Неужели раньше я и вправду мог ненавидеть с такой силой, что готов был сжечь город, чтобы извести крыс? Когда же началось размягчение характера, движение от чистой ненависти к идиотским планам достигнуть статуса Лиги? Очевидно, это произошло настолько постепенно, что до последнего времени я даже не ощущал перемен. Я горел желанием разрушать, а теперь не уверен, правильно ли это. А Сэндо… Интересно, мог он помочь ДИНАБ? Если бы я попросил его? Он рассуждал вполне здраво, если не считать болтовни про странтрианскую богиню… Это же чушь, даже если сам Сэндо верил в нее. Джакара или выносит на поверхность худшее, что есть во мне, или подавляет меня… Нет, опять не то! Но все же… Я постараюсь поспать, когда она проснется. Если люди Сэндо свяжут мое имя с обстоятельствами его смерти, тогда мне действительно придется тяжело. Им наплевать на политические границы. Ну что ж, посмотрим… Когда я спущу с цепи фон Хаймака, тяжело придется всем. Кто-нибудь сложит два и два и начнет охотиться за-мной. Глупо было посылать им этот шар. Нужно было сохранить его. Неужели я так измельчал? Напомнил: «мементо мори»? Трудно сказать… Скольких сукиных сынов из Генерального Штаба ОЛ я пережил? Они-то не носились по подпространству, как мы… Земля, из всех планет! Бифрост… Куда я так спешу? Хочу поскорее разделаться с этим? Наверное… Боже, не давай мне совести! Я не могу позволить себе такой роскоши еще чуть-чуть… Как красиво падают ее волосы, и эти испуганные глаза…

Голубая звезда появилась в центре звездоворота, и Малакар следил, как она раскручивается по спирали и, как камень из пращи, вылетает прочь с экрана.

— Развалины пей’анского города — пустяк, — сказал Малакар, обводя рукой пейзаж, — когда смотришь не целую планету, пребывающую в таком же состоянии.

Джакара смотрела на то, что осталось от Манхэттена.

— Я видела фотографии, — сказала она, — но…

Он кивнул.

— Сейчас мы пройдемся над Миссисипи, а потом я покажу тебе место, где раньше была Калифорния.

Один за другим он включал экраны, и спутники показывали им искалеченную Землю.

— Они здорово потрудились, — сказал Малакар.