Бог тревоги

— Это все ебучие карты Таро, — вдруг сказал Леха, включив настольную лампу. Мягкий свет падал на одну половину его лица, гладко выбритого, уставшего.

— У всех, кому я предлагал вытянуть карту, теперь какая-то чертовщина в жизни. Не зря мне сказали: «Не гадай по Таро на будущее. Они вас погубят. Проедутся по судьбе, как бульдозеры по газону», — кажется, там такая была метафора.

— Кто это сказал?

— Продавец в «Буквоеде». Я там и купил. Думал, что все равно это не настоящие. Ты правильно сделал, что не стал тянуть. Вот помнишь, Венсан даже сказал, что не возьмет это в руки. Мудрый парень. Кстати, это он мне и посоветовал переставить книжный шкаф к балкону. Видишь, как много места стало?

Я хотел было напомнить, что тоже тянул карту, но белый туман, как оберточная бумага, заволок каждую мысль в отдельности, и теперь они бессильно барахтались в голове. Зато отступило волнение, мне захотелось ласково улыбнуться миру — полная противоположность эффекта, который вызвала его трава в прошлый раз. Вот только я даже не уловил момента, когда успел сделать затяжку.

Вдруг Леха резко поднялся и объявил, что ему нужно приклеить зуб. Он в самом деле открыл шкатулку, вытащил из нее зуб и тюбик клея «Момент». Отвернувшись к окну, он принялся за таинственные манипуляции.

— Блядь! — закричал он. — Я приклеил зуб на лоб! Лиза!

Лиза выбежала из кухни с водой и тряпкой.

— Блядь! Теперь он на подбородке!

Леха метнулся в ванную, включилась вода, взрычал бойлер.

— Блядь! — сказал он оттуда. — Я приклеился к полу!

Я медленно вышел следом за ним, чувствуя, что ни одному чувству, ни одной увиденной вещи теперь доверять нельзя.

— Это точно происходит на самом деле? — спросил я.

Леха смотрел на меня злыми глазами, приклеенный к полу, с зубом на указательном пальце.

— Вот так у нас каждый день, — сказала Лиза, со светлой грустью смотря на меня.

Позже я пересказал этот случай Михаилу Енотову.

— У тебя как будто на это дело чутье, — сказал он. — Ты бы и Иисуса Христа застал в момент, когда он чесал под мышкой.

* * *

Только выйдя за дверь, я понял, что телефон уже давно надрывался из-за звонков Лиды. Я сказал, что и сегодня переночую на Комсомола. Нужно было забрать кое-какие вещи, убраться, привести в порядок рабочие записи. Все это было сказано заплетающимся языком, скрипучим медленным голосом, который должен был вполне убедить Лиду: ничем подобным я и близко заниматься не стану. Она молча меня выслушала и только сказала в конце: ага, ясно. Голосом, в котором, если прислушаться, можно было легко различить скрип готовых вот-вот лопнуть канатов. Потом помолчала немного, дожидаясь непонятно чего, и я просто повесил трубку.

Я собирался весь вечер лежать в комнате, ничего не делая, а только услаждая соседский взор своим полунагим изможденным телом. Но сон не шел, возник излишек энергии, захотелось увидеть друзей, прожить вечер так, как будто ничего странного в моей жизни не происходит. Тогда-то я вспомнил, что сегодня дают концерт Костя с Женей.

21

Концерт проходил в подземном клубе, торчавшем над поверхностью маленькой черной каморкой. Спускаясь по скользким ступенькам, я ощутил привычное чувство — я инопланетянин, который должен рапортовать межгалактическому начальству о происходящем вокруг меня. Но я забыл адрес для отправлений. Вот-вот меня отзовут обратно. И я понесу такое страшное наказание за свою тупость, какое даже не в силах вообразить. Всплыли слова поклонника о моих стихах и рассказах, которые казались ему текстами пришельца или робота, или кого угодно, может, разумного животного, нейросети, но только не человеческого существа.

Пиво на стойке, подсвеченное прожектором, напоминало фонарь — незаменимый атрибут в этом душном маленьком подземелье. Женя и Костя были уже на сцене, оба лысые, без футболок, распаренные рачьи тела, с которых содрали панцири, тьма, духота, и тени с пивными стаканами-фонарями, как толпа пьяных ночных сторожей, заблудившихся в привычном ландшафте.

«Тянутся неживые губы к лицу, мне дрочит рука покойницы», — доносились со сцены слова, с исчерпывающей точностью передававшие местную атмосферу.

Я еще издалека заметил, как ко мне медленно приближается девушка с зелеными волосами. Ее рептилье тело просачивалось через толпу, крошечное, казавшееся особенно маленьким из-за обтягивающей футболки. Без всяких слов она взяла мою руку и приложила к своей. Я послушно провел ладонью от запястья и до предплечья — там были сплошные бугры, как на русских горках.

«Я пыталась покончить с собой девять раз», — сказала она. Пару минут спустя мы уже сидели в курительной комнате, я пил яблочный сидр, игравший зелеными бликами на ее лице. Она рассказывала про каждую из своих попыток, а я потел и безуспешно пытался поддержать разговор, но мне никогда не давался смол-ток и уж тем более смол-ток о суициде.