Бог в городе

— Потому что по ночам ты не живешь, а она живет! И обрати внимание: наяву ты голым на городскую площадь не выйдешь, а во сне это обыкновенно, значит, сон — не искаженное отражение жизни, а какая-то чуднбая, иная жизнь. И ведь, как правило, сны не просто снятся, а к чему-нибудь, то есть, может быть, они проникают в будущее и остерегают нас на тот или иной предмет. А прошлое, обрати внимание, не снится практически никогда.

— Мне институтские экзамены часто снятся, отец покойный, как будто я кандидатскую диссертацию так и не защитил...

— А вдруг это тебе будущее снится, а вовсе не прошлое — ты вот что возьми в расчет! Недаром же генеральше Тучковой приснилось сражение при Бородине, в котором погиб ее муж, за неделю примерно до сражения при Бородине, в котором ее муж действительно и погиб!..

— Короче говоря, — подытожил Пыжиков, — это еще бабушка надвое сказала, есть бессмертная душа или это россказни для ребят. Вот устроят нам сегодня Последний день — и сразу будет ясно, чего нам грозит: бессмертие или смерть.

— Это совершенно свободно, — согласился Расческин, — что нам устроят Последний день! Ведь с чего началась человеческая цивилизация? А с кражи: Прометей похитил у богов огонь, и, значит, первый акт мировой культуры — преступление, первый культурный человек — вор! А уж нам-то, русским, Последний день просто гарантирован, потому что мы заслужили светопреставление как никто. Тут имеются две причины. Первая: из всего того, что в России может произойти, нет ничего такого, что у нас не могло бы произойти. Вторая: нет во всем мире другого такого богопротивного создания, как русак.

— Ну, это ты, положим, наводишь огульную критику на соотечественника...

— Отнюдь! Возьмем для примера бесплатный телефон-автомат, который стоит у нас на почте и дает двадцать тысяч дохода в год... Спрашивается, почему бесплатный телефон дает доход, и мыслимое ли это дело, скажем, в Японии: в Японии немыслимое, у нас — да. Потому что на нашем грунте случается такое, что не может случиться ни с кем, нигде, ни при каких условиях, никогда. А дело вот в чем: когда телефон был платный, то народ в него всякую гадость норовил засунуть — то расплющенную пивную пробку, то деревяшку какую-нибудь, то пилочку для ногтей. В результате на ремонт аппарата уходило двадцать тысяч целковых в год. Тогда сделали телефон бесплатным, и правильно сделали: и аппарат целехонек, и доход...

— Вообще-то, конечно, — раздумчиво сказал Пыжиков, — русский человек в среднем скотина и обормот. Вот возьмем тех же японцев: ну ничего у них нет, каждый куст смородины на учете, а между тем не существует на свете более процветающей и благоустроенной стороны. У них, поди, каждое утро рассветает и нет такого заведения, чтобы кусаться средь бела дня. Так что это будет даже справедливо, если нам устроят Последний день. Чего нам, действительно, небо коптить, вот вымрем все, как парфяне, — и поделом! А то владеем неисчислимыми богатствами, каких ни у кого нету, — и в то же время не в состоянии справить себе порядочные штаны...

— Шутки шутками, — сказал Расческин, — а ведь сегодня точно не рассветет, если сейчас и правда десять часов утра...

8

Собрание членов жилищного кооператива «Вымпел» происходило в полуподвале того самого дома, о котором стороною идет рассказ. Народ, явившийся во множестве, расселся по банкеткам, составленным в правильные ряды, в президиуме заседали давешний младший лейтенант и председатель правления Евгений Иванович Петухов.

Петухов прокашлялся, выпучил свой левый глаз и завел, предварительно постучав по графину карандашом:

— Товарищи! — И продолжал: — Вообще-то на повестке дня у нас повальные неплатежи — ну ни одна собака не желает платить за электричество, газ, воду и телефон!..

— Из чего платить-то?! — сказал кто-то сзади, и сидевшие спереди под одинаковым углом обернулись на голос, как флюгеры на ветру.

— Как из чего?! Из пенсии, из зарплаты, ведь вы же, товарищи, не на подаяние существуете — или как?..

— Или как! — сказала Маня Холодкова, сидевшая во втором ряду между Пыжиковым и Расческиным и вязавшая на спицах предлинный шарф. — Именно что мы на подаяние существуем, потому что зарплатой это назвать нельзя.

— Удивительное дело! — добавил Пыжиков. — Ну всегда нам плохо — и при коммунистах, и при капиталистах, и в условиях демократических свобод, и под гнетом наследников Ильича!

— Это верно, — тот же послышался голос сзади. — Теперь что хочешь, то и мели, но почему-то жить от этого не стало ни сытнее, ни веселей.

Расческин сказал, зачем-то поднявшись со своего места:

— А потому что не в коня корм! Нам что ни устрой, хоть Третий Рим, хоть диктатуру пролетариата, — все невпопад и зря! Все-то нам не по нутру, и никуда-то нас ноги не несут, кроме как в пивную по улице Десятилетия Октября. А дело в том, что мы, в сущности, больной народ, сидит в нас какая-то зараза, которая и сбивает страну с общеисторического пути! Правда, не сказать, хорошо это или нехорошо...