Бог Войны

Последнее, что должна делать моя жена, — это водить машину. Она ни в коем случае не должна садиться за руль. Хуже того, это провоцирующий фактор.

Мама и папа должны были проследить, чтобы она села в машину с чертовым водителем, а не сама. Если бы Лэндон не сказал мне, я бы, наверное, уже нашел ее в канаве.

Чем ближе я подхожу к машине, тем тяжелее становится у меня в груди. Я останавливаюсь у двери и делаю большой глоток воздуха, готовясь к катастрофе, о которой мне говорили Сэм, Хендерсон, Ариэлла, Сесили и даже папа.

Катастрофе, которую я сам же и устроил.

Холодный воздух впивается в кожу, а тусклое освещение жилого квартала отбрасывает зловещий ореол на черную машину.

Я наклоняю голову и замираю, увидев, что Ава облокотилась на руль, отвернувшись от меня, ее светлые волосы рассыпаются шелковистыми волнами, напоминающими падшего ангела.

Слабый звук виолончели проникает через закрытое окно с плавностью колыбельной.

Я дергаю за ручку. Заперто.

Блять.

Это худший случай дежавю.

В последний раз, когда она оказалась без сознания возле машины, я привязал ее к себе навсегда.

Я сказал ей, что у нее нет выбора, но это было далеко от истины.

Она ускользает из моих пальцев с упорством песка, несмотря на мои попытки поймать ее болезнь в ловушку. Удушить ее.

Разобрать ее на части.

Я построил песочные часы, но они трескались уже несколько месяцев, а я отказывался замечать это. Ни в поздних ночных прогулках, ни в бездумном существовании ее призрачной версии.

Однако этот инцидент может довести ее до точки невозврата и уничтожить все остатки песочных часов.

Меня это не волнует.

Если все выльется наружу, я найду способ снова заманить ее в ловушку. Даже если мне придется купить все гребаные пустыни и запихнуть песок обратно внутрь.

Моя челюсть сжимается, когда я осторожно стучу по окну, чтобы не напугать ее, даже если часть меня чувствует, что она слишком далеко, чтобы что-то услышать.

Я делаю это снова, придавая стуку больше силы.

Моя жена вздрагивает, и я замираю, держа руку в воздухе.

Медленно она поднимается и поворачивается в мою сторону, ее скованное движение ничем не отличается от движений робота.

Блять.

Ее глаза затуманены, не пустые, но и не живые. Это загадочная смесь вялости и настороженности.

Она нажимает кнопку на приборной панели, и мне не нужно ничего говорить.

Я осторожно открываю дверь и опускаюсь так, чтобы мое лицо оказалось на одном уровне с ее лицом, пытаясь уменьшить угрожающий фактор.

Запах морепродуктов заполняет мои ноздри, но от нее продолжает исходить аромат сладких цветов.

Моя жена смотрит на меня своими глубокими голубыми глазами, которые барахтаются между жизнью и смертью.

Как тень ее прежней сущности.

— Привет, — говорю я так мягко, как только могу.

— Привет, — бормочет она в ответ, на ее веках появляется блеск, который постепенно рассеивается. — Ты приехал.

— Конечно.

— Кажется, у меня случилась паническая атака.

— Ты приняла таблетки?

Она лихорадочно ищет их в сумке, из которой высыпалось несколько средств для макияжа, прежде чем достает пузырек с таблетками и протягивает его.

— Я выпила две. Проглотила их всухую.

— Молодец, — я глажу ее по щеке, скольжу пальцами к горлу и надавливаю на точку пульса.

Она откликается на мое прикосновение, ее губы приоткрываются, прежде чем она всасывает таблетку между зубами.

Мой взгляд следит за этим движением, и мой член определенно замечает это, не сумев, как обычно, прочесть всю чертову ситуацию.

Она отпускает губу и выпячивает ее вперед, слегка надув.

— Ты на меня накричал. Мне это не понравилось.

— Больше такого не повторится.

— Спасибо. Сегодня мне было весело с тетей Эльзой, и ужин с дядей Эйденом прошел хорошо.

— Отлично.

— Она передала тебе еду.

— Понятно.

— Вообще-то она для меня, но я поделюсь.

— Спасибо.

— Лэн вернулся и, как обычно, нес всякую чушь.

— Было бы удивительно, если бы это было не так.

— С него бы не помешало сбить спесь.

— Я это устрою.

Ее губы дрогнули в крошечной улыбке, и я испустил долгий выдох. Это она.

Моя жена вернулась.

Я отпускаю ее горло, но только для того, чтобы вывести ее из машины. Но она настаивает на том, чтобы собрать все вещи, выпавшие из ее сумки, и контейнеры с едой.

— Привет, Лео, — она машет ему рукой, ставя контейнеры на пассажирское сиденье. — Будь осторожен с ними, пожалуйста.

Он кивает.

— Я пристегну их на всякий случай.

Я наклоняю голову, наблюдая за ее движениями. Они все еще слегка роботизированы, пальцы двигаются рывками из-за остаточной дрожи, но она говорит без призрачной угрозы.

Она также ведет себя нормально, так что это многообещающий знак.

Убедившись, что сумка с контейнерами пристегнута, она бросает на меня взгляд.

— Ты не будешь против?

— Против?

— Что я называю его Лео.

— Ты хочешь, чтобы я был против?

— Нет, — она улыбается и целует меня в щеку. — Ты можешь быть таким очаровательным, когда уступаешь мне, малыш.

А затем она скользит на заднее сиденье.

Я остаюсь на месте, сопротивляясь желанию прикоснуться к тому месту, где ее губы обожгли мою кожу.