Бог Войны

Но тогда я поняла, что никогда по-настоящему не ненавидела его. Мысль о том, что он умрет из-за меня, ранила сильнее, чем все, что он когда-либо мне сделал.

Я не осознавала, что шагаю назад, пока он не выкрикнул мое имя и я не упала с лестницы.

Амнезия была одновременно и благословением, и проклятием.

Благословением, потому что я больше не боялась Илая и вернулась к своей прежней личности, а мои старые чувства к нему вновь вспыхнули. За те два года, что мы были женаты, я не осмеливалась признаться в этих чувствах, потому что страх случайно спровоцировать его и быть убитой был гораздо сильнее.

Проклятие, потому что теперь, когда я все вспомнила, боль удвоилась и даже утроилась, пока моя грудь не смогла больше выдерживать осколки разбитого сердца.

Да, я ушла от Илая, но мои чувства к нему не утихают, словно горькая известь, застрявшая в горле.

— Это из-за развода? — медленно спрашивает Сеси.

Она не видела, как я разрывалась от неконтролируемых рыданий перед тем, как подписать бумаги, но она слышала об этом от Ари.

Мама сказала, что мне стоит подождать, и даже папа, который умолял меня развестись с Илаем с тех пор, как я вышла за него замуж, сказал, что, возможно, мне стоит сделать это, когда я буду лучше себя чувствовать.

Но я подписала их. Даже если и испортила бумаги своими слезами.

— Теперь все кончено, — шепчу я.

— Ты хочешь, чтобы это было кончено?

— Это должно закончиться.

— Кто сказал? — моя подруга хватает меня за плечи и садится лицом ко мне. — Это твой выбор, Ава. Если ты не хочешь развода, не давай его.

— Я сама виновата. Я пригрозила ему самоубийством, если он меня не отпустит.

— О.

Я опускаю глаза. Сеси — единственный человек, которому я рассказала об этом, в основном потому, что не хотела волновать свою семью.

— О? Это все, что ты можешь сказать?

— Мне было интересно, почему такой человек, как Илай, так легко отдал документы о разводе, и теперь я понимаю. Он готов пожертвовать своей единственной красной чертой ради твоей безопасности.

— Скорее, он не хотел пачкать руки кровью. Наверное, он рад, что наконец-то избавился от лишнего балласта.

— Ава… — она берет мою руку в свою. — Во-первых, ты не балласт. Ты просто человек, который борется не по своей воле, и ты приняла трудное решение попасть в место, которое ненавидишь, чтобы попытаться стать лучше. Ты такая сильная и удивительная, что я даже не знаю, как тебе это удается. Так что больше не хочу слышать ни одной самоуничижительной ерунды, иначе я тебя отругаю.

— Во-вторых, не знаю, осознаешь ли ты это, но Илай не требовал быть твоим опекуном в целях контроля. Он действительно думал, что твои родители, Ари и даже я были слишком мягкотелыми и неспособными принимать трудные решения, которые могли принести пользу тебе. Мы все знали, что у тебя проблемы с алкоголем, но мы боялись, что, если мы заставим тебя бросить, ты сломаешься. Но Илай — нет. На самом деле, он отругал нас за то, что мы с тобой нянчились и позволили твоему состоянию так ухудшиться. Кстати, дядя Коул даже ударил его за это, но он все равно сказал, что сделает все по-своему и никому из нас не позволено вмешиваться. А тот терапевт, которого он выгнал с континента? Его поймали на том, что он продавал конфиденциальную информацию о тебе и других своих пациентах какому-то фармацевтическому конгломерату, поэтому Илай сделал так, чтобы он больше не мог даже дышать рядом с тобой.

— Та первая госпитализация в отделение психиатрии была вызвана всеобщим давлением после твоих постоянных панических атак и состояний фуги. Дядя Коул собирался подать на него в суд за халатность, если он не согласится отступить. Он сопротивлялся до самого конца, но даже после этого ежедневно навещал тебя и проводил с тобой несколько часов, как бы ни был занят. Иногда ты узнавала его, иногда — нет, но он был рядом с тобой каждый день, пока ты не попыталась задушить себя простынями. Он забрал тебя на следующий день, несмотря на советы врачей поместить тебя под интенсивное наблюдение и оставить для дальнейшего продолжения лечения.

— Он угрожал закрыть все медицинские учреждение, если кто-то встанет у него на пути, когда он будет выносить тебя. После этого он категорически отказался снова отправлять тебя на лечение и решил ухаживать за тобой сам. Сэм сказала мне, что он почти не спал, потому что хотел лично следить за тобой и держать тебя подальше от опасности. Именно он относил тебя обратно в постель после прогулок во сне. Если ты наступала в лужу грязи, именно он мыл тебя и переодевал. Он запретил держать в доме алкоголь и даже сам перестал его употреблять.