Бог Войны

Я все еще задеваю бампер, но это уже победа, учитывая, что я все-таки повредила его машину.

Передние ворота тоже открываются, прежде чем я врезаюсь в них. Отлично. Хендерсон и его драгоценный босс должны знать, что я не шучу.

Дыхание становится более спокойным, когда я врубаю музыку и лечу по улицам. Привет, штраф за превышение скорости.

Но, по крайней мере, я впервые осталась одна с тех пор, как очнулась в больнице. Я могу нормально дышать без профессиональных нянек.

После того как я останавливаюсь, чтобы выпить чашку кофе, я отправляю несколько сообщений в групповые чаты, в которых состою. Мгновенно люди начинают меня охаивать, поскольку, судя по всему, я не выходила на связь уже несколько месяцев.

Привет, незнакомка.

ОМГ, она жива.

Мы не видели тебя несколько месяцев, милая!

Какого черта? Я бы ни за что не стала выходить из своего круга общения на несколько месяцев. Это ведь из-за этого ублюдка Илая, да? Что, черт возьми, он сделал за последние два года?

Меня приглашают на три встречи, и я решаю встретиться со своей университетской командой в клубе в Мейфере.

Мой телефон звонит, высвечивая «Железный Человек». Я бросаю его в игнор и, чувствуя себя мелочной, использую его карточку, чтобы купить всем в клубе по порции выпивки. Пусть будет три порции самого лучшего ликера, который у них есть. Кроме того, джентльмены получают дорогие сигары, потому что, почему бы и нет?

Икра? Да, пожалуйста.

Официант называет мне сумму в триста тысяч фунтов. Я даю ему тридцать тысяч чаевых.

Он старается сохранять спокойствие, как все профессионалы в эксклюзивных клубах, но я вижу слезы в его глазах.

— Вы уверены, мисс?

— Мой муж очень щедрый, — я похлопываю его по руке, вкладывая в нее черную карточку.

— Ава!

Я оборачиваюсь, радуясь знакомому лицу. Джемма, та самая, которая назвала мое имя, бежит ко мне, ее блестящие клубнично-светлые волосы сияют в свете фонарей. Она переплетает свою тощую руку с моей и впивается острыми ногтями в мою плоть.

— Ты выглядишь потрясающе.

— Ты тоже. Обожаю блестки, Джем.

— О, спасибо. Я думала, их будет слишком много.

— Ничего не бывает слишком, сестренка, — я машу рукой нашей компании друзей, которые сидят за самым большим столом, потягивают мартини, которое я отчаянно хочу, и вытирают следы кокаина с носа.

Мое любимое бездумное существование.

— Привет, ребята. Скучали по мне? — я позирую, как на съемках, и принимаю объятия и поцелуи.

Когда я сажусь, то понимаю, что что-то не так. Их улыбки, приветствия и… в общем, все кажется странным.

Конечно, я несколько месяцев не выходила на связь, и, честно говоря, они — запасные друзья. Те, которые напиваются до потери сознания. Они не такие искренние и заботливые, как Сеси и мои друзья детства. Поэтому сейчас я предпочитаю их компанию.

Они не знают меня по-настоящему и не мешают мне вести себя так же безрассудно, как рок-звезда девяностых.

Они также не заставляют меня чувствовать себя виноватой за то, что я пытаюсь сбежать из реальности. Джемма, пожалуй, самая здравомыслящая из всех и никогда не перегибает палку, возможно, потому что ее папа — важный член правительственных аналитических центров, и она не может позволить себе никаких скандалов.

В действительности я тоже не могу, но мне отчаянно хочется почувствовать хоть что-то.

Хоть что-нибудь.

Пока я продолжаю верить в то, что я жива, я открыта для нестандартных вариантов.

— Ну как жизнь? — спрашиваю я своим веселым тоном, протягивая руку к бутылке с алкоголем. Джемма хватает ее в последнюю секунду и наполняет бокалы всех, кроме моего.

— Эй, грубиянка, — я смеюсь и выхватываю стакан у Зи, и она вздрагивает, как будто я убила ее ребенка. — Расслабься, я закажу нам еще по одной. Все за мой счет.

Темнокожие пальцы Зи обхватывают стакан и выхватывают его с большей силой, чем нужно. Алкоголь проливается на мою руку и на стол.

— Боже, — я смеюсь, вытирая руку. — С каких это пор ты стала такой жадной?

— Ты не можешь пить с нами, Ава, — говорит она с ноткой… страха? Нет. Паники?

— Почему, черт возьми, нет? Конечно, могу. Кто-то может дать нюхнуть?

Они все качают головами.

— Ладно, это странно. Кстати, ваши носы свидетельствуют против вас.

— Просто… — начинает Джемма, ковыряя ногти.

Мы все — дети из государственных школ и школ-интернатов. И хотя у нас разные национальности, у нас одинаковое шикарное воспитание в белых воротничках и с трастовыми фондами.

Снаружи — неглубокие, внутри — сломленные. Или, в случае некоторых, абсолютно полые.

Я — это некоторые. Некоторые — это я.

— Просто мы слышали, что с тобой недавно произошел несчастный случай, — начинает Джемма. Вечный посредник, угождающий людям с большой буквы Л.

— Я в порядке, — я беру ее стакан, но она плавно убирает его в сторону.

— Джемма сказала, что ты потеряла память, — замечает Радж, будущий политик.

— Всего два года. Это ничего не меняет.

— Мы больше не вращаемся в одних и тех же кругах, — прямо говорит Ахмед, высокий мужчина с оливковой кожей и темными волосами на лице, который, откинувшись на спинку стула, курит кальян.