Бог Войны

Я ни за что на свете не позволю ему увидеть, как я ломаюсь. Не сейчас.

Закончив, я поворачиваюсь, чтобы уйти.

Пиджак накидывается на мои плечи, и Илай вынимает шпильки из моих волос, освобождая их. Его запах проникает в мои ноздри, и мне не нравится, что я получаю от него хоть какое-то утешение. Или тот факт, что он пахнет немного похоже на меня.

Хотя что-то подсказывает мне, что его темнота очень скоро заглушит мой цветочный аромат.

Он слишком разрушительный.

— Я сказала тебе…

Мои слова заканчиваются вскриком, когда он подхватывает меня и несет на руках.

— Держаться подальше. Я слышал. Похоже, я не хочу, чтобы ты выходила перед всем миром только что оттраханной и позволяла этим малолетним идиотам с маленькими членами представлять, как ты выглядишь в порыве страсти. Так что если у тебя нет настроения наблюдать за тем, как я совершаю убийство, оставайся, блять, на месте.

Я отворачиваюсь, подбородок дрожит, и по щеке скатывается горькая слеза.

Поездка обратно домой проходит как в тумане. Я так устала, что хочу заснуть и, возможно, не проснуться.

Не смотреть в лицо реальности того, что произошло сегодня ночью.

Мои мысли — это беспорядочная мешанина из бурных эмоций и голодных желаний. Болезненная потребность в большем и желание никогда больше этого не делать.

Поэтому я поступаю именно так. Я прислоняюсь головой к окну и закрываю глаза. Гиперосознанное присутствие Илая не мешает мне погрузиться в сон.

В сонной дымке я чувствую, как большие руки оттаскивают меня от окна. Что-то мягкое вытирает внутреннюю сторону моих липких бедер и нежно гладит мою больную киску.

Я издаю хныканье. Илай ругается под нос.

Или мне так кажется.

Когда я возвращаюсь в реальность, я чувствую, как он несет меня на руках. На мне все еще его пиджак, и от меня исходит его запах.

Я не могу избавиться ни от него, ни от его запаха.

Я словно застряла в замкнутом кругу.

Вместо того чтобы открыть глаза, я держу их закрытыми. Меньше всего мне хочется конфронтации с ним. Я чувствую себя такой голой. Такой хрупкой. Такой эмоциональной.

Если я заговорю, он выложит свое любимое описание меня — что я драматизирую — и сочтет меня психически неуравновешенной.

А я не хочу, чтобы он думал обо мне так.

Даже если я на самом деле такая. Даже если он прекрасно осведомлен о моей ситуации. Приступ паники, свидетелем которого он стал несколько недель назад, должен быть единственным, что он знает о моей истинной сущности.

Поэтому я остаюсь спокойной, глаза закрыты, руки сложены на коленях, пока он идет к, как я полагаю, прихожей.

— Все в порядке? — доносится голос Сэм.

Он останавливается, и я чувствую, что его глаза так пристально изучают мое лицо, что я сопротивляюсь желанию съежиться.

— Не совсем.

— Она…? — Сэм запнулась, потом прочистила горло. — Хотите, я помогу уложить ее в постель?

— Я сам, — он снова начинает идти, а я думаю о том, чтобы открыть глаза и позвать Сэм.

Как бы мне ни нравилось сравнивать их безэмоциональное поведение, она гораздо лучшая компания, чем он. По крайней мере, она слушает мои разговоры без остановки, не осуждает меня и даже помогает с моими различными начинаниями и полубезумными хобби.

Но возможность проснуться и позвать ее ускользает между пальцев, как песок, когда Илай с впечатляющей скоростью взлетает по лестнице.

Он кладет меня на кровать и исчезает.

О. Это было не так уж плохо. Хотя мог бы и укрыть меня чем-нибудь.

Ну и придурок.

Я начинаю открывать глаза, но слышу шум, доносящийся из ванной. Я снова закрываю их и успеваю расслабиться, как в комнате раздаются его шаги. Вскоре он усаживает меня, и матрас прогибается под его весом, когда он снимает пиджак. По моей коже бегут мурашки, а по телу разливается мучительный жар. Однако я остаюсь неподвижной, пока он мучительно медленно расстегивает молнию и проводит пальцами по моей спине в чувственных ласках. Затем он осторожно снимает платье, как будто старается, чтобы ткань не повредила мою кожу.

Сидя перед ним обнаженной, я чувствую, как его взгляд изучает каждый мой изгиб, а он хватает меня за бедро и обхватывает рукой горло.

Напряжение горит в воздухе жарче, чем в печи, и я не могу прогнать из головы образы того, как он трахает меня у двери.

Как бы я хотела ненавидеть его. Я бы очень, очень хотела пожалеть об этом, но на самом деле это было все, чего я хотела, и даже больше.

Мне просто не нравятся обстоятельства.

Илай несет меня на руках уже в третий раз за сегодняшний день в ванную комнату. Теплая вода обволакивает мою кожу, когда он осторожно погружает в нее все мое тело и прислоняет мою голову к подушке на бортике ванны.

Температура — столь необходимый бальзам для моей ноющей души, и я сопротивляюсь желанию пошевелить пальцами ног. В воздухе раздается шорох одежды, а затем — плеск воды.

Я не понимаю, что он присоединился ко мне, пока не чувствую, как он располагает мое тело между своими ногами, а затем прислоняет меня к своим упругим мышцам и кладет мою голову себе на плечи.

Святые угодники.

Неужели Илай сейчас принимает со мной ванну?