Бог Войны

Над Виреалумом сверкнула молния. Что значило это предзнаменование? Что опасность пришла с запада? Из Ирландии, где Анлаф победил своих врагов и жаждал заполучить Нортумбрию? Я пришпорил Снаугебланда, желая достичь стен Честера до того, как с моря придет шторм. Еще одна молния скользнула к земле, на этот раз поменьше, но гораздо ближе, где-то среди низких холмов и богатых пастбищ Виреалума, расположенной между рек земли. Зарядил дождь. Сначала лишь несколько тяжелых капель, но вскоре он обрушился ливнем с таким грохотом, что мне пришлось кричать Эгилю:

— Здесь кладбище! Римское! Оставайтесь на дороге!

Мои люди прикасались к молотам и крестам, молились, чтобы боги не потревожили мертвых в давно остывших могилах. Еще одна расколовшая небо молния высветила стены Честера впереди.

Несколько долгих минут мы мокли под дождем, пока не убедили стражей на высоких римских стенах, что мы друзья. Вообще-то, пришлось вызвать на боевую площадку над огромной аркой ворот моего сына-епископа, прежде чем стражники неохотно открыли ворота.

— Кто здесь командует? — крикнул я одному из них, когда мы скакали сквозь арку ворот, освещенную двумя потрескивающими факелами.

— Леоф Эадриксон, господин.

Никогда о нем не слышал. Я надеялся, что в городе будет командовать человек, которого я знаю, с кем когда-то вместе сражался, и он поможет нам найти пристанище. Я понял, что это будет непросто: город наводнили беженцы и их скот. Мы протолкались сквозь стадо, я соскочил с седла на знакомой площади перед большим домом Честера и отдал поводья Алдвину.

— Подождешь меня здесь, пока мы не найдем жилье. Финан! Эгиль, Торольф, за мной. Ты тоже! — крикнул я своему сыну.

Я взял и Бенедетту. Стражник у внешней двери не хотел ее пускать, но поспешно отступил под моим злобным взглядом. Я проводил Бенедетту в просторный зал, построенный еще римлянами, где в главном очаге пылал огонь. В зале находилось около сотни мужчин, и все они хмуро наблюдали за нами.

— Женщина! — неодобрительно воскликнул один из них. — Только служанки могут входить в зал для воинов! – Это произнес высокий худой человек с растрепанной седой бородой и настороженным взглядом. Он указал на Бенедетту. — Она должна уйти!

— Кто ты? — спросил я.

Он посмотрел еще более возмущенно, будто я должен знать его имя.

— Я должен спросить то же самое у тебя! — с вызовом ответил он, но тут услышал, как позади шепчут мое имя, и его поведение внезапно переменилось. — Господин, — выговорил он, и на мгновение мне показалось, что он сейчас рухнет на колени.

— Леоф Эадриксон? — спросил я. Он кивнул. — Мерсиец? — Он снова кивнул. — А с каких это пор в зал нельзя женщинам?

— Это зал для воинов, находиться здесь — честь, господин.

— Она только что выбила все дерьмо из данки, — сказал я, — а значит, она воин. И у меня еще три сотни мокрых, голодных и усталых воинов.

Я усадил Бенедетту на скамью поближе к яростно пылавшему огню. Высокая крыша в нескольких местах протекала, а где-то вдалеке по небу раскатился новый удар грома.

— Три сотни! — воскликнул Леоф Эадриксон и умолк.

— У тебя есть для них место?

— Город переполнен, господин.

— Значит, они будут спать здесь вместе со своими женщинами.

— Женщинами? — Он выглядел потрясенным.

— Именно с женщинами. — Я повернулся к сыну. — Приведи их. А слуги подержат лошадей.

Он ухмыльнулся, но тут дверь зала открылась, и вошел мой старший сын-епископ в мокром одеянии. Он посмотрел на брата, начал что-то говорить, но затем поспешил ко мне.

— Отец! — воскликнул он. Я молчал. — Ты пришел! — В голосе звучало облегчение. — Значит, отец Эдвин добрался до тебя?

— Кто такой отец Эдвин?

— Я послал его неделю назад!

— Ты отправил христианского священника в путь по Нортумбрии? Значит, ты послал его на смерть. Молодец. Что тут происходит?

Последние слова я адресовал Леофу, но он, по всей видимости, не мог ответить. Вместо него наконец отозвался мой сын-епископ, хотя ни он, ни кто-либо другой почти ничего не знали о том, что делается за стенами Честера, кроме того, что так называемый друг Этельстана Ингилмундр разграбил все земли вокруг города.

— Ингилмундр! — с горечью произнес я.

— Я никогда ему не доверял, — сказал мой сын.

— Как и я.

А вот Этельстан доверял Ингилмундру, считая красавца-норвежца примером того, что язычника можно обратить в верного христианина. Но Ингилмундр, должно быть, много месяцев плел заговор вместе с Анлафом, а теперь грабил скот и зерно, жег фермы, и, что хуже всего, он захватил маленький бург на южном берегу Мерза.

— Он взял Брунанбург? — поразился я.

— Я приказал гарнизону уйти, — признался Леоф. — Людей было слишком мало, они не смогли бы отразить атаку.

— Значит, ты просто отдал крепость? Даже не разрушил стены?

— Мы разбили частокол, — попытался оправдаться Леоф. — Но важнее всего удержать Честер до прихода короля.

— А когда он придет? — спросил я. Никто не знал. — Вы ничего не слышали об Этельстане? — Опять никто не ответил. — Он знает об Ингилмундре?

— Конечно, мы отправили гонцов, — сказал Леоф.

— А вы отправили людей сразиться с Ингилмундром?