Богач, бедняк. Нищий, вор

Томас спустился по лестнице в вестибюль и прошел мимо стола, где играли в кости. Он ничего не сказал клерку, с любопытством посмотревшему на него, так как на его куртке были пятна крови. Томас вышел на улицу. Машина Шульца стояла как раз за «кадиллаком» Куэйлса. Томас сел в машину, завел мотор и медленно поехал в направлении магистрального шоссе. Он вовсе не хотел, чтобы его остановили в Лас-Вегасе за нарушение скорости. А пятна с куртки он смоет позже.

Глава 3

Они договорились встретиться в одиннадцать, но Джин позвонила и предупредила, что немного опоздает. Рудольф сказал, что это не страшно: ему все равно надо сделать несколько звонков. Было субботнее утро. Всю неделю у него было столько дел, что он не сумел позвонить сестре, и его мучила совесть. После возвращения из Калифорнии с похорон он обычно звонил сестре по меньшей мере два-три раза в неделю. Он предложил Гретхен переехать в Нью-Йорк и жить в его квартире — в основном квартира была бы целиком в ее распоряжении, так как Колдервуд отказался перевести контору в Нью-Йорк и Рудольф жил в городе всего около десяти дней в месяц. Но Гретхен решила остаться в Калифорнии — пока. Берк не оставил завещания — во всяком случае, еще никто не сумел его найти, — и бывшая жена через суд требовала большую часть его недвижимого имущества и пыталась выселить Гретхен из дома.

В Калифорнии было сейчас восемь часов утра, но Рудольф знал, что Гретхен рано встает. Он заказал междугородный разговор, сел за стол в малой гостиной и попытался докончить кроссворд в «Таймс», не решенный им за завтраком.

Эту меблированную квартиру, безвкусно выкрашенную в яркие тона и обставленную металлическими угловатыми стульями, он снял временно. Главным ее достоинством была маленькая хорошая кухня с холодильником, где не иссякал лед. Рудольфу нравилось стряпать самому и есть в одиночестве, читая газету. Иной раз приходила Джин и готовила завтрак на двоих, но в это утро она была занята. Она никогда не соглашалась остаться на ночь и никогда не объясняла почему.

Зазвонил телефон. Рудольф снял трубку, но это была не Гретхен. В трубке раздался невыразительный гнусавый старческий голос Колдервуда. Субботы и воскресенья не существовали для него, если не считать двух часов по воскресным утрам, которые он проводил в церкви.

— Руди, — сказал он, как обычно без всяких вежливых предисловий, — ты сегодня к вечеру вернешься в Уитби?

— Откровенно говоря, не собирался, мистер Колдервуд, — ответил Рудольф. — У меня здесь есть кое-какие дела в выходные, а в понедельник намечено совещание, и…

— Мне срочно нужно тебя видеть, — раздраженно продребезжал Колдервуд. С годами он становился все более нетерпимым и вспыльчивым. Он словно негодовал по поводу собственного богатства и тех, кто его приумножал, как и по поводу того, что все больше зависел от решений, принимаемых финансистами и юристами Нью-Йорка.

— Я буду в конторе во вторник утром, мистер Колдервуд. Это дело может подождать до вторника?

— Нет, не может. И я хочу видеть тебя не в конторе, а у себя дома. — Голос у него был резким и напряженным. — Жду тебя завтра после ужина.

— Хорошо, мистер Колдервуд, — сказал Рудольф, и старик, даже не попрощавшись, бросил трубку.

Рудольф хмуро посмотрел на телефон. На воскресенье он купил два билета на футбол, для себя и Джин, а теперь из-за срочного вызова Колдервуда придется пропустить матч. У Джин когда-то был роман с одним из игроков в Мичигане, и она поразительно разбиралась в футболе, так что с ней было интересно смотреть игру. Ну почему бы старику не лечь в постель и спокойно не умереть.

Снова зазвонил телефон — на этот раз его соединили с Гретхен. После смерти Берка живость, звонкость и мелодичность, с юности отличавшие ее голос, куда-то пропали. Чувствовалось, что она рада слышать Рудольфа, но это была вялая радость — так больные разговаривают со знакомыми, навещающими их в больнице. Она сказала, что у нее все в порядке, что она разбирает бумаги Колина, отвечает на бесконечные соболезнования и консультируется с юристами по вопросам наследства. Поблагодарила за чек, который он послал ей на прошлой неделе, и сказала, что, как только тяжба о наследстве будет улажена, полностью вернет все деньги, которые он ей то и дело переводит.

— Об этом не беспокойся, пожалуйста, — сказал Рудольф. — Не надо ничего мне возвращать.

— Хорошо, что ты позвонил, — продолжала Гретхен, словно не слыша его. — Я сама собиралась позвонить тебе и попросить еще об одном одолжении.

— А именно? — спросил он и тут же добавил: — Подожди минутку, — так как по домофону звонили снизу. Он подскочил к аппарату и нажал кнопку.

— К вам мисс Прескотт, мистер Джордах, — доложил бдительный швейцар.

— Пусть поднимется, — сказал Рудольф и вернулся к телефону. — Извини, Гретхен, так что ты говорила?