Богач, бедняк. Нищий, вор

Рудольф кивнул, обводя взглядом фасад корпуса. В одном из окон цокольного этажа он увидел Квентина Макговерна. Макговерн был уже аспирантом и работал ассистентом на химическом факультете. Квентин улыбался из окна. Рудольф был уверен, что Квентин видит его, и чувствовал: улыбка адресована именно ему.

— Что бы еще сегодня ни случилось, Оттмен, — сказал он, — я хочу, чтобы вы непременно арестовали вон того негра, в третьем слева окне цокольного этажа. Его зовут Квентин Макговерн. Если не сумеете взять его здесь, возьмите дома.

Оттмен кивнул.

— Они хотят с вами говорить, сэр. Хотят, чтобы вы пошли к ним обсудить ситуацию.

— Нам нечего обсуждать, — отрицательно покачал головой Рудольф. Он не собирался ни с кем вести переговоры под фотографией своей голой жены. — Идите и очистите здание.

— Это легче сказать, чем сделать, — ответил Оттмен. — Я уже трижды приказывал им выйти, но они только смеются.

— Я сказал, очистите здание. — В душе Рудольфа клокотала ярость. Холодная ярость. Он сознавал, что делает.

— Каким образом? — спросил Оттмен.

— У вас ведь есть оружие.

— Вы же не хотите сказать, что мы должны открыть огонь? — не веря своим ушам, сказал Оттмен. — Насколько нам известно, ни один из них не вооружен.

Рудольф секунду колебался.

— Нет, — сказал он, — стрелять не надо. Но у вас есть дубинки и слезоточивый газ.

— Может, нам все же лучше просто подождать, пока им это не надоест и они не устанут? А если ничего не изменится, тогда, может, вызвать войска? — неуверенно предложил Оттмен. Он казался куда более усталым, чем любой из студентов.

— Нет, я не собираюсь сидеть и ждать, — заявил Рудольф. Он умолчал о том, что Оттмен и сам прекрасно понимал: ему хотелось немедленно сорвать со стены фотографию Джин. — Прикажите вашим ребятам начать со слезоточивого газа.

— Господин мэр, — медленно сказал Оттмен. — Я прошу вас отдать этот приказ в письменном виде за вашей подписью.

— Дайте мне ваш блокнот.

Оттмен протянул ему блокнот, и Рудольф, положив его для опоры на капот машины, написал приказ, стараясь, чтобы каждое слово получилось четко и разборчиво. Подписав его, он вернул блокнот Оттмену. Тот оторвал листок, на котором писал Рудольф, старательно сложил бумагу и спрятал в кармане куртки. Застегнул карман и пошел вдоль кордона из тридцати полицейских — это был весь полицейский контингент города, — чтобы отдать приказ. По мере его продвижения вдоль кордона полицейские начали надевать противогазы.

Отряд медленно двинулся по лужайке к зданию — тени людей в свете прожекторов отчетливо ложились на траву. Они шли не ровным строем, а неуверенно и походили на какую-то длинную раненую рептилию, которая хочет не укусить, а спрятаться от мучителей. Затем первая граната со слезоточивым газом попала в окно первого этажа, и оттуда раздался испуганный крик. Вслед полетели еще гранаты, и лица студентов исчезли. Помогая друг другу, полицейские начали карабкаться в окна.

Но их было слишком мало, и большинству студентов удалось ускользнуть через черный ход. Едкий запах газа достиг того места, где стоял Рудольф, продолжая смотреть вверх, на по-прежнему висевшую фотографию Джин. В окне над ней показался полицейский, сорвал фотографию и скрылся в корпусе.

Все кончилось очень быстро. Арестовано было всего около двадцати студентов. Трое получили ранение в голову, а одного унесли на носилках. Он прижимал руки к глазам. Какой-то полицейский сказал, что парень ослеп, но, вероятно, это лишь временная слепота. Квентина Макговерна среди арестованных не было.

На улицу вышли Дорлэкер и два профессора. Глаза у них слезились. Рудольф подошел к Дорлэкеру.

— Как вы? — спросил он.

Дорлэкер прищурился, чтобы разглядеть, кто к нему обращается.

— Я с вами не разговариваю, Джордах. Завтра я сделаю заявление для репортеров, и если вы завтра вечером купите вашу же газету, то узнаете, что я о вас думаю. — Он сел в чью-то машину и уехал.

— Поехали, — сказал Рудольф Скэнлону. — Отвезешь меня домой.

Когда они выезжали с территории студенческого городка, навстречу им неслись, завывая сиреной, машины скорой помощи. Следом мчался автобус, который вызвали для перевозки арестованных.

— Скэнлон, — сказал Рудольф, — по-моему, с сегодняшнего вечера я уже не мэр, да?

Скэнлон долго не отвечал. Он хмурился, глядя на дорогу, а когда нужно было повернуть, закряхтел по-стариковски.

— Да, мистер Джордах, — наконец сказал он. — Я так думаю, вы правы.

Глава 7

I

1968 год