Богач, бедняк. Нищий, вор

На этот раз, когда он сошел с самолета в аэропорту имени Кеннеди, никто его не встречал. На нем были темные очки, и двигался он неуверенно. Он не сообщил Рудольфу о своем приезде, потому что из письма Гретхен знал, что у Рудольфа хватает собственных неприятностей, и не хотел прибавлять ему забот о полуслепом брате. Этой зимой, когда «Клотильда» стояла в порту в Антибе и они готовили ее к летнему сезону, оборвался линь и хлестнул его по лицу. На следующий день у него начались головокружения и стало двоиться в глазах. Чтобы не волновать Кейт и Уэсли, он делал вид, будто ничего не случилось. Написал мистеру Гудхарту письмо с просьбой порекомендовать хорошего нью-йоркского окулиста, а получив ответ, объявил Кейт, что едет в Нью-Йорк для окончания бракоразводных дел. Кейт торопила с женитьбой, и он вполне понимал ее. В октябре они ждали ребенка, а сейчас уже была середина апреля.

Кейт заставила его купить новый костюм, и теперь он мог предстать перед любым юристом или швейцаром. На нем была куртка покойного норвежца — она была все еще в хорошем состоянии, и Томас не видел смысла бросать на ветер деньги.

Как раз перед ним приземлился самолет, который привез с зимнего курорта лыжников, и в багажном отсеке полно было лыж и загорелых здоровых, хорошо одетых мужчин и женщин, в большинстве своем шумных и подвыпивших. Томас, дожидаясь своей сумки, старался подавлять в себе неприязнь к американцам.

Он взял такси, хотя это дорого стоило, так как побоялся ехать на автобусе, возиться с сумкой и искать такси в Нью-Йорке.

— Отель «Парамаунт», — сказал он шоферу и, устроившись на заднем сиденье, устало закрыл глаза.

Зарегистрировавшись в отеле и поднявшись в свой номер, который оказался маленьким и темным, он позвонил доктору. Томас был бы рад немедленно пойти к нему, но медсестра сказала, что доктор сможет принять его только на другой день, в одиннадцать утра. Томас разделся и лег в постель. В Нью-Йорке было еще только шесть часов вечера, а в Ницце — одиннадцать, на самолет же Томас сел в Ницце. Он чувствовал такую усталость, словно не спал двое суток.

— Частично повреждена сетчатка, — сказал врач. Осмотр был долгий, тщательный и болезненный. — К сожалению, мне придется направить вас к хирургу.

Томас кивнул. Очередная травма.

— Сколько это будет стоить? Я человек рабочий и не могу платить бешеные деньги.

— Понимаю, — ответил врач. — Я объясню это хирургу Холлиуэллу. У медсестры есть номер вашего телефона?

— Да.

— Она позвонит вам и скажет, когда прийти в больницу. Вы будете в хороших руках. — Он успокаивающе улыбнулся. У него самого глаза были большие, ясные, не поврежденные и не оперированные.

Три недели спустя он вышел из больницы. Лицо у него было бледное, ни кровинки, и врач предупредил, что он должен длительное время избегать резких движений и тяжелой работы. За три недели он похудел почти на пятнадцать фунтов, и костюм висел на нем как на вешалке. Но видел он теперь нормально, и когда поворачивал голову, она не кружилась и дурнота не подступала.

За операцию и пребывание в больнице с него взяли чуть больше тысячи двухсот долларов, но результат того стоил.

Он снова остановился в отеле «Парамаунт» и сразу же позвонил брату. К телефону подошел сам Рудольф.

— Руди, — сказал Том. — Как дела?

— Кто это?

— Том.

— Том?! Ты где?

— Здесь, в Нью-Йорке. В «Парамаунте». С тобой можно увидеться?

— О чем разговор, конечно. — По голосу чувствовалось, что Рудольф искренне рад. — Приезжай ко мне прямо сейчас. Адрес ты знаешь.

Когда Том подъехал к дому Рудольфа, швейцар, несмотря на новый костюм, остановил его. Томас назвался, и швейцар позвонил Рудольфу:

— Мистер Джордах, тут к вам пришел другой мистер Джордах.

Томас услышал, как брат сказал:

— Попросите его, пожалуйста, подняться.

Томас направился через мраморный холл к лифту. «При всей охране спокойно ему все равно не живется», — подумал он.

Когда лифт поднялся, Рудольф уже ждал его в холле.

— Господи, Том, — сказал он, пожимая брату руку. — Я так удивился, когда услышал твой голос. — Отступив на шаг, он окинул Томаса придирчивым взглядом: — Что с тобой стряслось? Ты что, болел?

Томас мог бы сказать, что Рудольф и сам выглядит не слишком хорошо, но промолчал.

— Я тебе все расскажу, если дашь мне выпить, — ответил он. Врач предупреждал, что с выпивкой тоже следует быть поосторожнее.

Рудольф провел его в гостиную, где все было так же, как в прошлый раз, когда Томас сюда приезжал. Уютная, просторная комната. Здесь должны происходить приятные незначительные события, но уж никак не катастрофы.

— Виски? — спросил Рудольф.

Томас утвердительно кивнул, и Рудольф налил Томасу и себе. Он был в костюме и при галстуке, точно на работе. Томас смотрел, как он брал бутылки из серванта и разбивал серебряным молоточком лед в ведерке. Брат выглядел гораздо старше, чем при их последней встрече. Вокруг глаз и на лбу залегли глубокие морщины. Движения были медленные, даже неуверенные. Он с трудом нашел, чем открыть бутылку с содовой. И колебался, не зная, сколько налить в стакан.