Богач, бедняк. Нищий, вор

— Бо-о-жественна! — протянул Вилли. — Платье словно специально придумано для тебя. Любой мужчина, увидев на тебе это платье, захочет немедленно его с тебя снять. — Он подошел и, расстегнув молнию у нее на спине, стянул платье через голову. — А что, собственно, мы делаем в этой комнате?

Они прошли в спальню и быстро разделись. В тот единственный раз, когда она надевала платье для Бойлена, получилось точно так же. Воспоминаний не избежать.

Но близость с Вилли была совсем другой: нежной, ласковой, словно она была хрупкой вазой, которую легко разбить. Однажды, когда они занимались любовью, ей пришло на ум слово «уважительно», и она захихикала. Но не сказала Вилли почему. С Вилли она вела себя совсем иначе, чем с Бойленом. Бойлен подавлял ее, уничтожал как личность. Это было упорное, жестокое уничтожение, турнир, где были победители и побежденные. Порвав с Бойленом, она постепенно вновь обрела себя, словно вернулась из долгого путешествия, в котором ее лишили личности. Близость же с Вилли была нежной, дорогой ее сердцу и безгрешной. Она была естественной и неотделимой частью их совместной жизни. Чувство полного растворения, которое она испытывала с Бойленом и по которому отчаянно тосковала, отсутствовало. С Вилли она часто не кончала, но это не имело значения.

— Бесценный, — прошептала она.

Вилли осторожно перекатился на спину, и они лежали молча, держась за руки, как дети.

— Я так рада, что ты был дома, когда я пришла.

— Я всегда буду для тебя дома, — сказал он.

Она сжала ему руку.

Он потянулся другой рукой за пачкой сигарет, лежавшей на ночном столике, и Гретхен отняла свою руку, чтобы он мог поднести к сигарете огонь. Он лежал вытянувшись, положив голову на плоскую подушку, и курил. В комнате было темно. Свет пробивался лишь из открытой двери общей комнаты. У него был вид мальчишки, которому здорово попадет за курение.

— А теперь, когда ты испытала на мне свою власть, может, поговорим? Как у тебя прошел сегодня день? — спросил он.

Гретхен заколебалась. Не сейчас, потом, подумала она.

— Как обычно. Гаспар снова ко мне приставал. — Гаспар играл в пьесе главную роль; во время перерыва на репетиции он попросил Гретхен зайти в его уборную, чтобы просмотреть несколько реплик, и опрокинул ее на диван.

— Сразу распознает хорошую штучку старина Гаспар, — удовлетворенно заметил Вилли.

— Тебе не кажется, что ты должен поговорить с ним? Сказать, чтобы он оставил твою девушку в покое? А может, просто дать ему по морде!

— Он меня убьет! — нисколько не стесняясь, сказал Вилли. — Он в два раза крупнее меня.

— Я полюбила труса. — Гретхен поцеловала его в ухо.

— Такое случается с деревенскими простушками. — Он с удовольствием затянулся сигаретой. — Так или иначе, девушки тут должны уметь сами за себя постоять. Если ты достаточно взрослая, чтобы гулять ночью по Большому Городу, значит, ты достаточно взрослая, чтобы защитить себя.

— А вот если б кто-нибудь к тебе приставал, я бы ее тут же прибила.

— Это уж точно, — рассмеялся Вилли.

— Сегодня в театр приходил Николс. Он обещал в следующем году дать мне роль в новой пьесе. Большую роль, сказал он.

— Ты станешь звездой, — сказал Вилли. — Твое имя будет светиться на афишах, и ты выбросишь меня, как старый башмак.

«Не все ли равно, когда он об этом узнает — сейчас или потом», — подумала она.

— В следующем сезоне я, по-видимому, вообще не смогу работать.

— Как так? — приподнявшись на локте, он с удивлением посмотрел на нее.

— Я была сегодня утром у врача, — сказала она. — Я беременна.

Вилли внимательно на нее посмотрел. Затем сел и потушил сигарету в пепельнице.

— Схожу попью. — Он неловко поднялся с кровати и, накинув старый халат, прошел в гостиную.

Гретхен увидела длинный рубец на его спине. И услышала, как он наливает себе пива. Она лежала в темноте и чувствовала себя брошенной. Не надо было говорить ему, подумала она. Теперь все кончено. Она помнила ночь, когда это, по-видимому, произошло. Было около четырех часов утра — они находились в чьем-то доме, где шел долгий громкий спор. По поводу императора Хирохито — надо же! Все много выпили. Она была пьяна и мер предосторожности не приняла. Обычно они возвращались домой слишком усталыми, чтобы заниматься любовью. А в ту проклятую ночь они не были усталыми. В честь императора Японии! Если он начнет возражать, тут же решила она, скажу, что сделаю аборт. Она знала, что никогда не решится на аборт, но сказать — скажет.

Вилли вернулся в спальню. Она включила свет у кровати. Этот разговор должен состояться при свете: выражение его глаз скажет ей больше, чем слова. Она натянула на себя простыню. Старый халат болтался на худом теле Вилли. Он выцвел от многочисленных стирок.

— Слушай. Слушай очень внимательно, — садясь на край кровати, сказал Вилли. — Я либо получу развод, либо убью эту стерву. Потом мы поженимся, и я поступлю на курсы молодых матерей, научусь пеленать и кормить младенцев. Вы меня поняли, мисс Джордах?

Гретхен внимательно посмотрела ему в лицо. Он не шутил.

— Я поняла тебя, — тихо ответила она.