Богач, бедняк

— Она позвонит, скажет, когда нужно будет явиться в больницу. Я передам вас в хорошие руки. — Он улыбнулся, стараясь вселить в Томаса уверенность. У него были большие, ясные глаза, никаких швов, никаких повреждений сетчатки.

Через три недели Томас выписался. Лицо у него было изможденное, бледное, врачи предупредили его, что он длительное время должен избегать резких движений, сильного напряжения. Том за эти три недели потерял фунтов пятнадцать, и теперь воротничок рубашки свободно ерзал по шее, а костюм висел на нем, как на вешалке.

Но зато предметы вокруг утратили свое двойное изображение, и при повороте голова больше не кружилась.

За все пришлось выложить более двенадцати сотен баксов, но операция стоила того.

Он снова поселился в отеле «Парамаунт» и позвонил Рудольфу.

Тот сам подошел к телефону.

— Руди, — спросил Томас, — ну как поживаешь?

— Кто это?

— Это я, Том.

— Том! Где ты?

— Здесь, в Нью-Йорке. В отеле «Парамаунт». Может, встретимся?

— Конечно. — Чувствовалось, что Рудольф на самом деле рад его звонку. — Приезжай ко мне немедленно.

Перед входом в подъезд дома Рудольфа его остановил швейцар, плевать ему было, новый на нем костюм или старый. Когда он назвал свое имя, швейцар нажал кнопку домофона.

— Мистер Джордах, к вам пришел мистер Джордах.

Томас слышал, как брат сказал:

— Прошу вас, пусть поднимается.

По мраморному полу вестибюля он прошел к лифту.

Несмотря на надежную защиту, его все же достали, подумал Том о брате с сожалением.

Дверь лифта открылась. Перед ним в коридоре стоял Рудольф.

— Боже, неужели это ты, Том? — воскликнул он, пожимая ему руку. — Как я обрадовался, услышав твой голос.

Сделав шаг назад, он критически осмотрел Тома с головы до ног.

— Что с тобой? — спросил он. — У тебя такой вид, словно ты долго болел.

Томас хотел было ответить, что он сам выглядит нисколько не лучше, но сдержался.

— Все расскажу, — сказал Том, — если дашь что-нибудь выпить.

Врач предупредил также, чтобы он не очень налегал на спиртное.

Рудольф проводил его в гостиную, где все было точно так, как в прошлый раз, — так же удобно, так же просторно, — место, предназначенное для приятных семейных событий, а не для бед и неудач.

— Виски? — спросил его Рудольф.

Томас кивнул. Руди налил один стаканчик для него, второй — для себя. Он был в костюме, рубашке с галстуком, как будто находился в своем офисе. Томас наблюдал, как он вынимал бутылки из бара, как маленьким серебряным молоточком колол в ведерке лед. С тех пор как Томас видел его в последний раз, брат явно постарел, вокруг глаз и на лбу залегли глубокие морщины. Да и движения стали какие-то другие — неуверенные, замедленные. Он долго не мог найти открывалку для бутылки с содовой. Потом колебался, не зная, сколько долить содовой в каждый стакан.

— Садись, садись, — приговаривал он. — Рассказывай, какими судьбами оказался здесь, в Нью-Йорке? Давно ли приехал?

— Около трех недель назад. — Взяв свой стакан, он сел на деревянный стул.

— Почему же не позвонил? — спросил Рудольф, явно огорченный и даже обиженный.

— Пришлось лечь в больницу на операцию, — объяснил Томас. — На глазах. Когда я болею, то предпочитаю одиночество.

— Знаю, — сказал Рудольф, усаживаясь на стул напротив.

— Ну, сейчас, слава богу, все в порядке, — сказал Том. — Нужно какое-то время, чтобы все это пережить, вот и все. Ну, будем здоровы! — Том поднял свой стакан.

Он всегда произносил этот тост, когда пил с Пинки Кимболлом и Кейт.

— Будем! — эхом отозвался Рудольф. Он в упор посмотрел на брата. — Да, Том, ты теперь уже не похож на боксера.

— А ты — на мэра, — ответил Томас и тут же пожалел об этих обидных словах.

Но Рудольф лишь рассмеялся:

— Гретхен сказала, что написала тебе обо всем. Да, мне чуть не повезло!

— Она написала, что ты продал свой дом в Уитби, — сказал Томас.

— Какой смысл было там оставаться? — Рудольф задумчиво гонял кубики льда в стакане. — Мы там, в Уитби, достаточно пожили. Инид сейчас гуляет с няней в парке. Они вернутся через несколько минут. Можешь ее увидеть. А как твой мальчик?

— Отлично, — сказал Томас. — Ты бы послушал, как он тараторит по-французски! Он управляется со всем на борту гораздо лучше меня. И теперь никто не заставляет его маршировать на плацу.

— Как я рад, что все обошлось, — сказал Рудольф. Казалось, он говорит искренне. — Сын Гретхен, Билли, служит в Брюсселе в штаб-квартире НАТО.

— Знаю, она мне писала. Она говорит, что это ты все устроил.

— Да, это одно из последних официальных моих благодеяний, когда я находился в должности. Можно даже сказать — полуофициальных. — У него появилась новая манера разговаривать, как будто он постоянно избегает делать категоричные громкие заявления.

— Мне очень жаль, что все так произошло, Руди, — признался Томас. Впервые в жизни он пожалел брата.

Рудольф пожал плечами:

— Все могло быть куда хуже, этого студента могли и убить. А он только ослеп.

— Чем ты собираешься теперь заниматься?