Богатая и любимая

— Ты потонешь?! — вызывающе захохотала Ирина. — Тебе твоя жадность не позволит потонуть! На кого же ты свои заводы-пароходы бросишь?! Да ты скорее удавишься, чем со своим наворованным имуществом расстанешься!

Владимир отвечал жене в том же напористом стиле:

— Вот, значит, теперь как?! Рассчитываешь остаться богатой вдовой?! Зря дергаешься, на мое наследство ты свои лапки не наложишь! Все дочери и сестре Дашке отпишу!

Флегматичный Зариковский настолько привык к этим перманентным скандалам супругов, что уже не реагировал на их вопли. Сам он был холостяк и, глядя на своих друзей, только радовался, что не женат, — ну разве это жизнь, эдак собачиться по пять раз на день?

Минут через десять взаимных оскорблений на повышенных тонах супруги выдохлись. Ирина, виляя крутыми бедрами, дошла до автомобиля, влезла в него и с треском захлопнула за собой дверцу, вызывающе закурила, поскольку некурящий Владимир терпеть не мог этого ее «порока».

Владимир обернулся к Зариковскому:

— Я пойду поищу Хуана… Ты тоже не хочешь плыть обратно до Барселоны? Полетишь самолетом?

— Еще не знаю, — вяло ответил Зариковский.

Владимир отошел от пирса по дорожке над ревущим под крутым обрывом океаном, прошел к шеренге магазинов, ресторанов и всяческих кафе. Кафе располагались совсем в маленьких по площади помещениях: там имелись только пять-шесть столиков, барная стойка, кухонька и крошечный туалет. Эти кафе-»контейнеры» и такие же по размерам магазины стояли впритык друг к другу тесной шеренгой по-над обрывом вдоль кромки океана. Каждое заведение имело романтическое название — «Эдельвейс», «Пальмира», «Ромео», «Варвара» — хозяин последнего был, видимо, выходцем из России.

Перебираясь в поисках Хуана из одного питейного заведения в другое, Владимир раздраженно подумал, что в чем-то Ирина была права. Вместо этого экзотического путешествия следовало бы махнуть в надежные Сочи. Там ничуть не хуже, а во многом и лучше, чем на разрекламированных Канарских островах. Но с другой стороны, спросят тебя: «А где вы отдыхали в отпуске?» А ты ответишь эдак небрежно: «На Канарских островах!»

Хуана он нашел в шестом по счету заведении. Шкипер с неизменной сигарой сидел возле большой кружки пива и играл в карты с тремя своим друзьями. Увидев Владимира, он привстал и виновато развел руками, что должно было означать: «Я готов к отплытию, но сами видите, что творится с погодой!» Они принялись беседовать — три слова по-немецки, два по-английски, одно по-испански и активная жестикуляция руками, — используя тот самый «международный язык», который прекрасно понимают в Европе, да и в Японии тоже. Из пятиминутной беседы Владимир уяснил, что черный вихрь очень скоро потеряет свою силу, Хуан вычистит яхту — можно будет отплывать в любую минуту.

Закончив беседу со шкипером, Владимир вышел из ресторана, укрылся от океанского ветра за кирпичной стеной и вытащил из кармана сотовый телефон. При жене он не любил разговаривать как с дочерью Катей, так и с сестрой Дашей. Дочь училась в Лондоне, в привилегированном колледже, а сестра Даша как родилась в Алтайском крае, так и оставалась там, упрямо не желая покидать родные места.

Сигнал на Лондон прошел легко, и через десяток секунд послышался веселый голос Кати:

— Папа, это, конечно, ты?

— Я, родная. Кто же еще?

— Ты где с мамой? На Гавайях?! Или во Флориде?

— На Канарах.

— Тоже круто! Ох, как я вам завидую! У вас небось солнце и океан, а у нас тут промозгло, студено. Зуб на зуб не попадает, особенно по утрам!

Владимир спросил тревожно:

— Ты что, осталась без хорошей одежки на зиму?

— Да что ты, папа! Одежка у меня класса люкс! Но ведь когда утром делаешь пробежку по парку, то бежишь в трусах и майке! Вот и мерзнешь, пока не разогреешься.

— Будь аккуратней, а то простудишься.

— Нам, сибирякам, такие температуры нипочем!

— Я что тебе звоню: я в газетах вычитал, что в Эдинбурге состоится музыкальный фестиваль. Там соберутся звезды самого высшего разряда. Эдинбург далеко от тебя?

— Здесь все недалеко, папа. Ты хочешь, чтобы я пошла на этот фестиваль?

— Надо, дочь. Ты у меня новое Поколение. Я-то в музыке тупарь. Я бы гордился, если бы ты оказалась в этом Эдинбурге.

— Папа, а ты знаешь, сколько стоит билет на такой концерт?

— Катя, плюй на деньги! Это всего лишь ярко разрисованные бумажки! Я вышлю тебе столько, сколько надо! Что-нибудь еще сказать хочешь?

— Нет, папа. У меня все в порядке! Прилечу летом, и поедем на Алтай.

— Да, конечно. Тебе надо побывать на могилах бабушки и дедушки, чтоб ты у меня вовсе не стала англичанкой.

— Конечно, папа. До свиданья?

— Будь здорова.