Богатая и любимая

Прекратив разговор, Владимир еще с минуту стоял неподвижно, чувствуя, как все его существо еще сохраняет то нежное тепло, которое он всегда ощущал при разговорах с дочерью. Он ее безумно любил и порой сознавался, что весь его сумасшедший бизнес, весь дьявольский риск этого русского бизнеса только ради дочери. Всякие другие ориентиры и цели в жизни он давно утерял. А с Ириной дела уже явно катились к разводу; сколь бы терпелив ни был мужик, даже сибиряк, но всякому терпению приходит конец. Это он понял осенью, когда как-то ехал из офиса домой и вдруг с ожесточением понял, что ему не хочется ехать домой. Не хочется, и это нежелание свидетельствует о конце всяких отношений. Если мужик не хочет ехать домой, то говорить уже не о чем, надо разводиться.

За размышлениями он набрал номер сотового телефона сестры Даши. Телефон этот он ей подарил — у учительницы средней школы денег на подобные игрушки не было, да и не могло быть. Номер пришлось набирать четыре раза, пока не послышался напряженный и звонкий голос Даши:

— Володя, это ты?!

Он засмеялся:

— А кто еще может звонить на твой сотовый в ваш медвежий угол?! Я, конечно.

— Ой, а мы с теткой уж заждались твоего звонка, думали, не случилось ли чего!

— Со мной никогда ничего не случится, разве что жена спящего в постели зарежет.

— Володька, не говори так! Ты откуда звонишь?

— Остров Тенерифе в системе Канарского архипелага. — Вот здорово!

— Здорово! Полетела бы с нами, так теперь бы не завидовала.

— Я не завидую, Володя, честное слово! Ну как я могла полететь?! У нас же учебный год в разгаре!

— А как погода?

— Жуть! Мороз под сорок! Чересчур много даже для нас. — Ничего, перетолчетесь. Теперь слушай внимательно. Я перед отъездом купил тебе квартиру в Москве.

В хорошем районе, кирпичный дом. О работе не думай. Я отправлю тебя на курсы переквалификации, ты их окончишь и начнешь работать на моей фирме! Все! Твоих жалких возражений я и слушать не хочу, ясно тебе?

— Володя…

— Я уже тридцать пять лет Володя. Дашка, время же идет! Пора уже выйти замуж, завести детей, как всякой бабе положено! Все! Заканчивай этот учебный год, сворачивай свои занятия и налегке, без своего барахла, прилетишь в Москву.

— А с кем же здесь тетя останется?! — отчаянно закричала Даша.

— Да у твоей тети по всей округе родни что блох на бешеной собаке! Одна она не останется.

— Володя… Но здесь же родительский дом…

— Так что, ты его до самой смерти сторожить нанялась?! Родительский дом на то и существует, чтоб дети его покидали и уходили в большую жизнь.

— Но тетя…

— Тете мы подарим на прощанье корову. Она, по-моему, о ней мечтает уже сто лет…

— Да…

— Купи ей корову завтра же! Деньги у тебя еще есть?

— Есть, Володя, есть, спасибо.

— Ну все! Если не прилетишь в Москву сама, я в июне пошлю своих парней из охраны, они тебя спеленают по рукам и ногам и привезут в Москву силком. И я не шучу, ты мне веришь?

— Верю, Володя.

— Бывай, я позвоню, как вернусь в Москву.

— Буду ждать, до свиданья, братишка.

Третий звонок в Москву Владимир сделал после некоторых колебаний. Он выходил на связь со своей фирмой, а колебался потому, что не хотелось оскорблять сотрудников назойливым контролем. В его холдинге «Гиппократ» опытный, профессиональный состав, которому Владимир полностью доверял. И он знал, что налаженная работа катится надежно и уверенно, как трамвай по рельсам. И ни в каком его контроле не нуждается. Перед отлетом в Испанию он тщательно согласовал с сотрудниками все их действия на три недели своего отсутствия, учли возможные случайности и вероятные проблемы, учли все, что могло произойти неординарного. И все же Владимиру не то что было тревожно, просто хотелось услышать кого-то из своих сотрудников, убедиться, что все живы и здоровы, а бизнес не главное, если и случится какой сбой, так поправит его по возвращении.

На связь вышел главный фармацевт холдинга Глеб Сергеевич Артемьев. Закричал радостно:

Владимир Дмитриевич, как вы там, на берегах Атлантики?!

— Прекрасно, Глеб Сергеевич.

— У нас тоже все в порядке. Получили наконец инсулин из Германии, вся наша машина бесперебойно, четко крутится. Ну… Только Юрий Васильевич крепенько приболел.

— Дорохов? Что с ним?

— То ли простудился на своей зимней рыбалке, то ли что-то серьезное. Точный диагноз еще не поставлен.

— Лежит дома?

— Пока дома.

— Глеб Сергеевич, — жестко заговорил Владимир, — я вас убедительно прошу, уложите его хоть силой в платную больницу Семена Воркунова. Скажите Дорохову, что это мой приказ и пусть не брыкается!

— Я понял, Владимир Дмитриевич.

— Какие еще неприятности?

Артемьев засмеялся:

— Я же сказал — никаких! Честное слово. Можете ловить океанскую рыбу хоть полгода, наша машина не даст сбоя.

— Дай бог. Всем привет, Глеб Сергеич.

— Счастливо. Целуйте Ирину.

Владимир отключил мобильник и вышел из-за своего укрытия на обрыв. Ему показалось, что небо слегка просветлело, а черные струи африканского песка стали не столь густыми, пошли с проплешинами и вроде бы ослабели.