Богатая и любимая

— Муза Леонидовна, — заговорила Даша медленно, — малый совет директоров холдинга заказывает вашему рекламному агентству три клипа на данную тему. В понедельник представьте смету и набросок сценария. Как вы обещали мне в свое время, сниматься должны известные артисты. Пусть даже не слишком обремененные одеждой, но ни в коем случае не вульгарные.

— Все, господа! — обрадованно объявил Демидов. — Слово президента — закон! Прошу в столовую, отведаем, что Бог послал!

Бог сосредоточил свое внимание в основном на увеселительных напитках, хотя весь обед прошел при пятикратной перемене блюд.

Незаметно для себя Даша так переела всяких вкусностей, что к вечеру едва поднялась из-за стола.

Демидов был уже изрядно пьян, но подхватил Дашу под руку и проводил до машины:

— Славно посидели, Дарья. А главное, что дело успели сделать.

— Вениамин Игоревич, не скажешь, кто руководит Артемьевым?

— Да Лидка Сотоцкая, кто же еще!

— Но она всегда так доброжелательна ко мне! Советами помогает, ошибки поправляет!

— Ага! А какую еще она может проводить политику, перед тем как ударить тебя на поражение! Эх, Дарья, ничего ты еще не понимаешь в тонкостях политики!

Греф распахнул перед Дашей дверь — от него крепко пахло лошадиным потом.

Демидов простился. Поцеловал Дашу в щеку и, почти не качаясь, побрел не в дом, а в конюшню. Видимо, там он и предавался своим порочным увлечениям, чтоб его поменьше видели дочь и жена, последняя так и не появилась.

Все остальные участники высокого собрания уже расселись по своим машинам и укатили в Москву. Греф неторопливо дал им почти десять минут гандикапа. Протер стекла машины, проверил уровень масла в моторе и долил туда этого масла из канистры.

Потом сел к рулю и за двадцать минут обошел одного за другим всех остальных коллег Даши. Удовлетворенно заметил:

— Президент должен ехать первым!

Разомлевшая Даша только дома, уже за полночь, обнаружила, что так и не включила сотовый телефон. И расстроилась. Максим, скорее всего, звонил, да не дозвонился, понял это по-своему и наверняка оскорбился. И, может быть, теперь никогда не позвонит.

Лайнер на Лондон уходил в час ночи. А мужественный красавец Аркадий Седых трясся от неукротимого страха уже в зале ожидания, когда вместе с Артемьевым проходил пограничный контроль. Челюсть Аркадия отвалилась, и он был не в силах закрыть рот. Выразительные глаза потеряли свой обычный блеск и превратились в тусклые, потертые монеты. Даже его атлетическая фигура изменилась, — он ссутулился, сжался и, казалось, стал меньше ростом.

Артемьев взглянул на него насмешливо и спросил:

— Ты что, наложил в штаны еще до того, как на борт самолета поднялся?

— Заткнись, — едва выговорил Аркадий. — Мне цыганка нагадала, что я в самолете разобьюсь.

Его так шатало, когда он поднимался по трапу в самолет, что стюардесса взглянула подозрительно. Но Артемьев ее успокоил:

— Он не пьяный, он попросту отчаянный трус.

Когда заняли свои места в салоне самолета, Аркадий уже был близок к обмороку. Артемьеву эта картинка доставляла удовольствие, он терпеть не мог этого пижона. Но все же сжалился. Открыл свой кейс, покопался в боковом кармане и позвал:

— Эй, оробевший бог красоты! Прими лошадиное снотворное моего собственного изготовления. Положи под язык. Через пять минут отвалишься. Когда мы рухнем, то ты смерть примешь легкую, даже не заметишь, как снова взлетишь в небеса, но только уже повыше.

— Шуточки у тебя как у пьяного боцмана, — заныл Аркадий, но пилюлю принял и запил ее глотком коньяка из фляжки Артемьева.

Главный фармацевт холдинга «Гиппократ» не обманул. Когда лайнер вырулил на взлетную полосу, Аркадий уже спал. И даже не шевельнулся за весь полет. Когда же пошли на посадку, Артемьев похлестал юношу слегка по щекам, влил в него литр минеральной воды, и к моменту приземления Аркадий очнулся. Однако, когда миновали все барьеры и вышли на площадь перед аэропортом, Аркадий сказал испуганно:

— Глеб, я словно под водой! Ничего не соображаю, и меня мутит.

— Не волнуйся, остаточное действие моего снадобья, через два часа пройдет. — Артемьев оглянулся; — Однако скверно, что нас никто не встречает.

Он не успел договорить, как появились двое мужчин с зонтиками в руках, хотя звездное небо было ясным. Мужчины радостно кинулись к Артемьеву, один обнял его, другой ограничился рукопожатием, но оба наперебой заговорили на английском. Аркадий не знал ни одного из наречий, существующих в мире. Да и по-русски-то выражался косноязычно. Потому и не мог понять, о чем шла речь. Но то, что встреча была дружеской, он понял, а потом сообразил, что это английские коллеги Артемьева, такие же «ученые крысы», как и он, Артемьев. А тот словно забыл про Аркадия, позвал его за собой лишь небрежным жестом руки.

Автомобиль нашли на автостоянке, и Аркадий тут же отметил (в этом он отлично разбирался): «Бентли»! Машина королей! И любимая машина Джеймса Бонда! Аркадию предложили кресло рядом с водителем, чем он остался весьма доволен.

Ехали они не очень долго. Машина убаюкивающе шуршала шинами, Аркадий задремал и очнулся, когда Артемьев позвал его: