Богатыристика Кости Жихарева

– Мышь в данном контексте символизирует эффективность коллективного труда и основополагающую роль так называемого «маленького человека» в жизни общества, – сказал Колобок. – Так у вас в учебниках пишут.

– А потом он свалил в темпе, – сказал Костя. – И хвостиком махнул.

– Правильно сделал, – сказала Василиса. – Котофей наш до ихнего брата ох и лют…

– Кузьму-Демьяна загнал на чердак, – сказал Колобок. – Здоровый, как конь, потому что. Ничего, ночью мой филин ему покажет, кто во тьме лучше видит…

– Опять всю избу перевернут, – сказала Василиса. – Только-только навела порядок…

– Не бойся, красавица, – сказал Колобок. – На второй ночлег мы не останемся – нам на богатырскую заставу надобно…

– Мне тоже, – сказала Василиса и вдруг покраснела… – Только следует батюшку дождаться…

Где-то вдалеке поскрипывала соха, почиркивали камешки по булатному лемеху…

Весь белый день бесштанный Жихарев старался доказать, что он мужчина и должен быть удостоен порток, портков или как они там раньше склонялись.

Хотя Микулины брючки будут Косте, пожалуй, великоваты…

Наскоро позавтракав крынкой молока и караваем хлеба (Колобок при этом страдальчески отворотился), Костя таскал воду из колодца, рубил дрова тупым топором, резал траву серпом (до косы здесь еще не додумались) и даже пытался подоить корову, но Василиса не допустила:

– Как бы у нашей Майки молоко не пропало из-за этакого дояра! Целый день под ногами у меня путается!

«Интересно, Василиса уже взрослая или еще выше расти собирается? – подумал Костя. – Отец-то вон какой вымахал! Такая не станет, как наши, драться на пустыре под съемку с мобильника – на раз зашибет! А мобилу у Степахи отберет, разгрызет и выплюнет!»

Тут мальчик вспомнил, что он и сам-то… – и загрустил. Тяжело живется тому, кто не такой, как все. Надо, надо срочно оформлять богатыристику!

Наконец Микулина дочь сжалилась над ним и сказала:

– Ладно, хлопотун ты наш, ступай в избу да вымеси тесто в квашне – я с вечера тесто творила!

Эту науку Жихарев, благодаря Бабане, немножко знал.

– Слушаюсь, Василиса Микуловна! – по-военному ответил он и словно бы ощутил на себе грядущие штаны.

– Не Микуловна, а Микулишна, – поправила девушка. – Да и рано меня еще по отчеству величать. Вот выйду я замуж, распрощусь я с косой девичьей, с подружками милыми, с хороводами веселыми…

И вдруг залилась крупными слезами, закрыла личико рукавом…

– Опять я чего-то накосячил, – пожаловался Костя Колобку.

– Да нет, – сказал вожатый. – Просто так тут принято. Для девушки прежних лет перейти в чужую семью, в соседнюю деревню переселиться – все равно что на другую планету перелететь! Вот и кручинятся, слезы точат! Но, думаю, не родилась еще та свекровь, что нашу Василису обидит, так что не переживай. Пошли с тестом работать – люблю я наблюдать, как нашего брата создают! Бывало, прикачусь на хлебозавод, прикинусь браком – и смотрю, смотрю…

«Ну да, – подумал Костя. – Это же для тебя как «Плэйбой» листать, плюшка наглая».

Изнутри Микулина изба была что добрый вокзал. Но квашню Костя все-таки сумел разыскать. Подобрал рукава и принялся за работу – она хорошо многие группы мышц развивает!

Колобок наблюдал за Костей, а большущий серый кот наблюдал за Колобком – явно видел в нем круглую бесхвостую мышь. Лежал кот на печи – тоже большущей, как доменная.

– Хвост выдерну, – пригрозил догадливый Жихарев, и кот сгинул: такой выдернет!

– Так его, тунеядца, – похвалил Колобок. – А ты старайся, старайся – может, хоть шорты выдадут!

– Не балаболь под руку! – огрызнулся Костя.

Потом пришла Василиса, ткнула в ком теста пальцем, недовольно хмыкнула, но все-таки сказала:

– Хватит! Вот сейчас в печь посажу – к батюшкиному возвращенью как раз подойдет… А ты поди покуда, огурчиков с грядки поклюй. Соль в туеске – смотри не рассыпь, а то поругаемся!

– А помидорчиков там нету? – с надеждой спросил Костя.

– Чего? – нахмурилась красавица.

– Это он сдуру спросил, – вмешался Колобок. – Не время еще помидорчикам на Руси произрастать. Как и картошке с табаком. Сперва Америку открыть требуется, а уж потом перекур устраивать…

Но огурцы с грядки – тоже неплохо, пусть и с черствым ломтем ржаного хлебушка.

Солнце уже садилось, когда воротился с работы Микула Селянинович. Он учуял запах домашнего каравая и довольно крякнул.

Вечеряли за тем же столом во дворе, и стало ясно, что поездку придется отложить до утра.

– Про штаны спроси! – шепотом потребовал Костя.

Колобок подкатился по лавке к природному пахарю, взобрался к нему на плечо и зашептал в ухо.

– Ладно ли, доченька, все было? – спросил Микула. – Не уросил ли отрок, не чурался ли трудов праведных?

– Не чурался, батюшка, – сказала Василиса. – Не из киевских щеголей парнишка. Хоть и не умеет, но старается. А вот с репкой что будем делать? Небось пир на весь мир опять устроим, мужичков позовем, будем угощать их нашим пивом да медом?

Явно не одобряла Василиса такие батюшкины корпоративы.