Богдан. Защищая жизнь

— Так и кто же по-твоему преследователь?

— Пока не будет доказательств, не хочу произносить это вслух. Но если я окажусь прав, то не только эта девушка в опасности.

— Это так страшно, — шепчу. — Девушка может столкнуться с мужской агрессией и насилием в любой момент и в любом месте. Я столько историй слышала от клиенток. Когда они рассказывали мне свою историю, я видела, как им становилось немного легче от того, что они поделились. Как хорошо, что есть такие мужчины, как ты. Как «Беркуты». Защитники.

Он ничего не отвечает, уткнувшись мне в спину, а его руки слегка поглаживают мой живот.

— Но не только женщины сталкиваются с этим. Мужчины ведь тоже иногда… становятся жертвами насилия, — говорю не своим голосом. — Но это не значит, что от этого они становятся менее мужественными, — продолжаю, не получая от него никакой реакции. — Просто иногда обстоятельства выше нас. Правда?

— Угм, — отвечает он, не размыкая губ.

Я так боюсь потерять его. Боюсь, что если заговорю об этом, он предпочтет уйти вместо того, чтобы поговорить со мной. Но я так же чувствую, что помогаю ему. Когда мы вместе, он весь светится. Я видела, каким стал его взгляд, когда я сказала, что люблю его. Ошеломление. Радость. Надежда.

— И тогда мужчинам тоже бывает нужно выговориться.

На это он лишь шумно вздыхает.

— Я все знаю, — мои слова словно выстрел пронзают тишину.

— Что ты знаешь? — спиной чувствую, как его тело напрягается.

— Все. Я случайно услышала. Ты… говорил во сне, — не могу произнести слово «кричал».

— Когда? — его голос как гравий. И в нем слышится не только страх, но и удивление.

— Когда ты спал на диване. Когда мы спали вместе, такого не было, — спешу заверить его. Мне неловко признаваться, что я уже довольно продолжительное время знаю это, и делала вид, что ничего не знаю. Но, похоже, это меньшее, что сейчас волнует Богдана.

Он начинает убирать свои руки, обернутые вокруг меня, но я кладу свои ладони на его и удерживаю с силой на мне. Он не должен сейчас отстраняться. Сзади него спинка дивана. Спереди, между его ног сижу я. Ему никуда не деться. От меня. И от этого разговора.

— Это были просто обрывки фраз. Но я поняла, что с тобой случилось в тюрьме, — ну вот я это и произнесла.

Да, я знаю только в общих чертах, что с ним сделали. Как бы эгоистично это ни было, я бы не хотела знать подробности. Это слишком тяжело. Но если выговориться поможет ему, я справлюсь. Я буду сидеть и слушать. Знают ли его друзья об этом? Это то, что имел в виду Андрей, говоря, что мы с ним нужны Богдану? Уверена, он никому не стал бы рассказывать добровольно. Возможно ли, что Андрей понял это так же как и я? Услышал один из кошмаров?

— Я не хочу об этом говорить, — спустя долгую минуту наконец произносит от полностью лишенным эмоций голосом.

— Я хочу помочь, — шепчу сквозь сжимающий горло ком. По крайней мере он не лжет мне. Не отрицает. С его ложью что-то внутри меня оборвалось бы. Я чувствую это. Может быть, я не права, что затеяла этот разговор? Нужно было просто любить его сильнее каждый день. День за днем.

— Я разберусь с этим. Сам, — отрезает он.

Его пропитанный болью и обреченностью голос остужает мой настрой. Но я люблю его так сильно, что буду бороться до последнего вздоха за то, чтобы однажды он стал полностью счастлив и свободен. И все-таки моя женская интуиция подсказывает мне, что для этого он должен поделиться этим с кем-то близким.

Так что я готовлюсь к борьбе. И к спорам. Это то, что я умею делать. То, что делала почти всю мою жизнь.

— Я говорю серьезно, Богдан. Я здесь. И никуда не уйду, что бы ты ни сказал. Я буду рядом. И я по-прежнему буду считать, что ты самый лучший, самый мужественный мужчина, которого я встречала. Самый…

— Есть вещи, с которыми мужчина, должен разобраться сам, — перебивает он меня. Должно быть, чувствуя, как моя спина напрягается от его интонации, он добавляет уже мягче: — Честно говоря, последние дни я вообще об этом не вспоминал. Когда мы были вместе, в моих мыслях была только ты. Правда.

Я верю ему. Все ночи вместе он спал с расслабленным выражением на лице. И когда мы просыпались, я обнаруживала себя в его объятиях в точно такой же позе, как заснула. Это говорило мне, что он не метался беспокойным сном. Я была бы рада, если бы плохие воспоминания постепенно стирались из его души и на их место приходили новые, хорошие. Но меня беспокоит, не является ли это затишьем перед бурей?

«Последние дни не вспоминал…», «Когда мы были вместе…». С одной стороны это звучит хорошо и даже приятно. Но с другой, значит, раньше он думал об этом часто? Может быть, даже все время?

Прокручиваю в голове наши первые встречи. Его улыбку, обходительность, наш первый проникновенный, чувственный раз. Он просто невероятный. Пережив такое, он хранит в себе и щедро делиться нежностью, мягкостью.

— Ты мог бы поговорить об этом с кем-то, ну знаешь, с профессионалом. С психологом.

— С человеком, который не знает, о чем вообще идет речь, который сам никогда… — его голос обрывается.