Богема

– Как может Найэл быть у нее? Что ты имеешь в виду? Он, наверное, давно уехал. Его поезд отходит в девять часов.

– Нет, – сказала Селия, – нет. Он еще в Лондоне.

В коридоре загремели раскаты Папиного голоса.

– Мне надо идти, – сказала Селия. – Папа зовет меня.

С сильно бьющимся сердцем она побежала по коридору. Папа еще разговаривал по телефону.

– Проклятье, – кричал он. – Ему только восемнадцать. Повторяю, я не позволю совращать мальчика. В жизни не слышал ничего более чудовищного. Да, конечно, он умен, конечно, способен. Все это я твержу его чертовым учителям уже не один год. Никто меня не слушает. Но если мальчик умен и талантлив, это еще не значит, что я сдам его тебе на руки, чтобы ты совратила его… Париж? Нет, клянусь богом, нет! Мальчик восемнадцати лет! Что значит «голодает»? Я никогда не морил его голодом. Он ест все, что захочет. Боже мой, подумать только, что не кто-нибудь, а ты, один из моих ближайших друзей! И такой удар в спину! Да, да, это изнасилование, совращение и… удар в спину!..

Пылая гневом, он все говорил и говорил, а Селия тем временем стояла на пороге. Наконец он с грохотом бросил трубку.

– Что я тебе говорил? – сказал Папа. – Вот кровь его отца и дала о себе знать. Гнилая французская кровь его отца. Мальчик восемнадцати лет уходит из дома и спит с одной из моих самых старых приятельниц.

Селия в волнении смотрела на него. Она не знала, что сделать, что сказать.

– Я добьюсь, чтобы эту женщину выдворили из Англии, – сказал Папа. – Я не позволю. Ее выдворят из Англии.

– Найэл сказал, что она уезжает в Париж, – заметила Селия, – и он едет с ней.

– В нем говорит его гнилая кровь, – сказал Папа. – Я так и знал. Всегда предвидел что-нибудь подобное. И ведь не кто-нибудь, а Фрида. Пусть это послужит тебе уроком, моя дорогая. Никогда не доверяй ни мужчинам, ни женщинам с карими глазами. Они обязательно подведут. Чудовищно, такого нельзя простить. В «Гаррике» об этом обязательно узнают. Я всем расскажу. Я расскажу всему свету…

В комнату вошла Мария; она зевала и держала руку над головой.

– Вокруг чего такой шум? В чем дело? – спросила она.

– В чем дело? – завопил Папа. – Лучше спроси в ком. В Найэле. В моем приемном сыне. Совращен моей старинной приятельницей. Господи! До чего я дожил. А ты? – И он обвиняющим жестом указал на Марию: – Ты когда пришла? Когда вернулась домой?

– Раньше тебя, – ответила Мария. – В половине первого я уже спала.

– Кто тебя привез?

– Один знакомый из театра.

– Он целовал тебя?

– Папа, я, право, не понимаю…

– Ха! Ты не понимаешь. Мою дочь привозят среди ночи и сваливают в доме, как мешок угля, а моего приемного сына совращают. Прекрасная ночь, скажу я вам. А тут еще один обивает пороги, притворяясь, будто работает в больнице Святого Фомы. Прекрасная ночь для всей семьи Делейни. Ну, что скажете?

Сказать никто ничего не мог. Все и без того было сказано…

– Вот газеты, – сказала Мария. – Не хочешь почитать, что пишут о спектакле?

Папа протянул руку и, не говоря ни слова, взял газеты. Он скрылся с ними в ванной и с шумом захлопнул дверь. Мария пожала плечами.

– Если он и дальше будет так вести себя… – сказала она. – Это просто нелепо… Ты ужасно выглядишь. В чем дело?

– Я почти не спала, – сказала Селия.

– Какой номер телефона? – спросила Мария. – Придется мне самой позвонить и выяснить, в чем тут дело.

– Чей номер?

– Фриды, конечно. Я должна поговорить с Найэлом.

Она спустилась вниз и закрылась в малой гостиной, где был еще один телефон. Там она пробыла довольно долго и вышла бледной и раздраженной.

– Это правда, – сказала она. – Найэл не вернется в школу. Со школой покончено. Он собирается жить с Фридой в Париже.

– Но… она присмотрит за ним? – спросила Селия. – С ним все будет в порядке?

– Конечно будет, не говори глупостей, – сказала Мария. – И с ним будет его музыка. А это все, что его интересует, – его музыка.

На какое-то мгновение Селии показалось, что Мария вот-вот расплачется. Мария, которая презирала малейшее проявление слабости и ни разу не уронила ни единой слезы. У нее был растерянный, испуганный вид человека, неожиданно обнаружившего, что он всеми покинут. Но вот снова зазвонил телефон. Селия пошла в малую гостиную снять трубку. Когда она вернулась, Мария все еще стояла на нижней ступени лестницы.

– Это тебя, – сказала Селия. – Сама знаешь кто.

– Он сам или его секретарь?

– Он сам.

Мария снова вошла в малую гостиную и плотно закрыла за собой дверь.

Селия стала медленно подниматься по лестнице. У нее болела голова, но ей не хотелось ложиться в постель. Если она ляжет, то пропустит звонок студента-медика. Когда она свернула в коридор, Папа с газетами в руках выходил из ванной.

– А знаешь, они действительно очень хороши, – сказал он Селии. – Положительно хороши. Все, кроме той, что написал этот ничтожный простофиля из «Дейли». Интересно, кто бы это мог быть. Я позвоню редактору. Его уволят. Послушай-ка одну заметку из «Мейл». Она озаглавлена «Еще один триумф Делейни. Его добивается второе поколение».

Широко улыбаясь, Папа начал вслух читать заметку. Про Найэла он уже забыл.