Боги Бал-Сагота

– Буду там через час, – пообещал детектив. Он вышел из кабинки и мельком взглянул на улицу. Стояла туманная ночь, какие часто бывают на Ривер-стрит. Движения не было – лишь отдаленный шум, доносящийся с более оживленной части улицы. Плывущий туман затенял свет фонарей, окутывал очертания редких прохожих. Идеальная сцена для убийства – оставалось только дождаться выхода актеров, чтобы те совершили темное действие.

Харрисон снова поднялся по лестнице. Она тянулась от конторы вверх сразу к третьему этажу, без выхода на второй. Да и вообще планировка дома, как и у большинства зданий Восточного квартала и его окрестностей, была довольно своеобразной. Жители в этих местах очень ценили уединение, и даже многоквартирные дома строились с учетом этой их страсти. Харрисон шагал по толстому ковру, устилавшему лестницу, не издавая шума, и лишь слабый хруст на верхней ступеньке вновь напомнил ему о пузырьке: он наступил на осколки.

Постучав в запертую дверь и отозвавшись на встревоженный голос Джоан, он был впущен в квартиру. Девушка теперь выглядела более спокойной.

– Я поговорила с Хода-ханом. Он уже в пути. Я предупредила его, что телефон могут прослушивать и наши враги могут уже знать о моем звонке и попытаться его остановить.

– Хорошо, – буркнул детектив. – И пока я буду здесь его ждать, мне нужно осмотреть твою квартиру.

Всего в квартире было четыре комнаты: сперва гостиная, за ней просторная спальня, а еще дальше – две поменьше, комната прислуги и ванная. Горничной сейчас не было – ее Джоан отпустила, как только перед ней встала угроза жизни. Коридор тянулся вдоль всех комнат, и в него выходили гостиная, спальня и ванная. То есть дверей было три. В гостиной одно большое окно выходило на восточную сторону и еще одно – на юг. Спальня выходила окном на юг, а комната прислуги – на юг и на запад. В ванной имелось окошко в западной стене, выходящее в небольшой дворик, окруженный переплетающимися аллеями и деревянными заборами.

– Три наружные двери и шесть окон, за которыми нужно следить, – и это только самое основное, – пробормотал детектив. – Я по-прежнему считаю, что нужно вызвать нескольких полицейских. – Но твердой убежденности в его словах не слышалось.

Он осматривал ванную, когда Джоан крикнула его из гостиной, сообщив, что вроде бы услышала, как кто-то скребется в дверь. С пистолетом в руке Стив распахнул дверь ванной и выглянул в коридор. Там оказалось пусто – и никакой страшной фигуры перед гостиной. Он закрыл дверь, успокоил девушку и, одобрительно кряхтя, завершил свой осмотр.

Джоан Ла Тур была дочерью Восточного квартала. Еще давным-давно она приняла меры для защиты от тайных врагов, расставив повсюду особые замки и засовы. Окна же были защищены тяжелыми, усиленными железом ставнями, и у нее нигде не было ни световых люков, ни кухонных подъемников, ни окон на крыше.

– Похоже, к осаде ты готова, – подытожил Харрисон.

– Готова. У меня есть консервы, их хватит на несколько недель. Вместе с Хода-ханом я смогу держать оборону сколько угодно. Если вам придется туго, лучше возвращайтесь сюда… если сможете. Здесь безопаснее, чем в полицейском участке. Лишь бы они не подожгли все здание.

Тихий стук в дверь заставил их встрепенуться.

– Кто там? – осторожно спросила Джоан.

– Это я, Хода-хан, сахиба, – донесся низкий, но сильный и звучный голос. Джоан, облегченно вздохнув, отперла дверь. Высокая фигура, величаво поклонившись, вошла в комнату.

Хода-хан оказался выше Харрисона, и хотя не был таким же крупным, как американец, в ширине плеч он ему не уступал. Одежда афганца не могла скрыть его жестких мускулов и тигриной гибкости движений. Его наряд являл собой необычное сочетание, которое, впрочем, на Ривер-стрит не казалось чем-то исключительным: тюрбан, удачно подчеркивающий ястребиный нос и черную бороду, и шелковый халат почти до колен. Брюки выглядели вполне обычно, зато талию обвивал шелковый пояс, а на ногах были турецкие туфли.

Но во что бы ни был одет афганец, в самом лице его чувствовалась необузданность и буйство характера, глаза сверкали невозможным для цивилизованного человека огнем, а мускулы, казалось, были готовы разжаться под халатом, словно пружины. Харрисон почувствовал себя так, словно в комнату вошла настоящая пантера – сейчас спокойная, но готовая в любое мгновение выпустить когти и с горящими глазами броситься в бой.

– Я считал, ты покинул страну, – проговорил детектив.

Афганец улыбнулся, сверкнув белыми зубами, обведенными густой черной бородой.

– Нет, сахиб. Песий сын, которого я ударил ножом, не умер.

– Значит, тебе повезло, – заметил Харрисон. – Если бы ты его убил, тебя бы повесили, уж наверняка.

– Иншаллах, – бодро отозвался Хода-хан. – Это дело иззат – чести. Пес накормил меня свининой. Но не будем об этом. Я пришел потому, что меня позвала мемсахиб.