Боги молчат. Записки советского военного корреспондента

«Ты тогда избежала этой участи потому, что я провел специальную подготовку», — сказал он, похлопывая руками по горячей печке. — «Помнишь, я усадил тебя с ногами на диван и только потом поцеловал. Не мог же я лезть на диван, чтобы наступить тебе на ногу!»

Девушка покончила с шубой и подошла к нему. Забросила руки ему на шею — глаза, как звезды, в них — радость, улыбка.

«Да, я помню, Марк!» — сказала она. — «Ты казался мне таким угрюмым, нелюдимым, что я не могла бы поверить. Потом поцеловал.

И покраснел. Тебе было стыдно. Но когда я ответила, ты засмеялся. Как все-таки странно! Мы знали друг друга всего несколько дней и… навек вместе».

«Да, Колибри, всего несколько дней. Но я с первого взгляда понял, что ты для меня. Единственная. Я тебя искал».

Может быть и правда, что любовь раскрепощает человека от пут, которые он сам на себя накладывает. Ведь вот Марк, какой он был тугой человек на нежные слова, а с Колибри те слова из него с необыкновенной легкостью лились. Такие люди, как он, при тугости их на открытое выражение чувств, на самом деле бывают полны нежности к людям. В Марке большая любовь к братьям была, к сестре. Лену он любил, Наташу любил. Но никому, а только матери, да и той лишь изредка, ласковые слова говаривал. А тут, с Колибри, нежные слова давались ему без труда, радостно изливались. Колибри научила его этой легкости.

«Ты для меня. Единственный!» — шептала она. — «Я искала тебя. Дол г о».

Свет за окном погас. Человек в белой шубе, постояв еще немного, ушел вдоль пустынной улицы в безмолвную тишину, освещенную алмазами звезд.

В темноте комнаты тихие голоса Марка и Колибри.

«Ты опять не поужинал, Марк. Я приготовила для тебя что-то очень вкусное», — сказала она.

Вспыхнула спичка, Марк закуривал. Свет выхватил из тьмы девушку, положившую голову к нему на плечо.

«Марк, скажи», — проговорила она, когда спичка погасла. — «Мне не показалось, что ты сегодня пришел взволнованный? Ты так странно оглянулся, когда входил в коридор».

«Какая-то глупость!» — признался он. — «Показалось, что кто-то смотрит мне в спину».

Помолчали. Он думал, что им нужно ликвидировать двусмысленное положение. Связь с девушкой, которую любишь, должна завершаться нормальным образом, а у них не брак, а какое-то странное сожительство.

«Колибри, мне всё это надоело», — сказал он. — «Мы поженимся, и тогда не нужно будет таиться».

«Да, родной! Но ты ведь знаешь, что надо ждать. Не всё зависит от нас».

В голосе девушки тоскливые нотки и он прижал ее к себе.

«Не бойся, Колибри. Мы найдем выход, должны найти. Нам придется крепко подумать, как выправить нашу жизнь».

«Но как?» — шелестел голос девушки. — «Я ведь всё тебе рассказала. У вас в России так сложно жить. Если бы папа предвидел всё это, мы остались бы в Харбине».

Девушка замолкла. Марк всё знал, всё она рассказала ему. Отец был служащим железной дороги в Манчжурии, там женился на женщине из Японии. Когда появилась Катя, мать воспитывала ее японкой, отец хотел видеть ее русской. Лет до четырнадцати Катя с трудом говорила по-русски, старалась подражать матери. Потом мать умерла. Затосковавший отец всю свою любовь перенес на девочку. Катя легко поддалась его влиянию. Увлекалась русскими книгами, посещала русскую школу. Год назад отец привез ее в Россию, и тут всё это началось. Его арестовали. Девятнадцатилетняя Катя увидела, что Россия совсем не похожа на то, о чем говорил ей отец. Страна ее мечтаний умерла, но сама Катя устояла. Надо было спасать отца. Странные для нее, очень суровые люди приказали ей наняться к японскому консулу. Девушка, одинаково хорошо говорящая по-русски, китайски и японски, была для них находкой. Она убирала у консула комнаты, стирала и гладила белье, а уходя, уносила в карманах клочки бумаг, вынутые из мусорных корзин. Японцы приказали сжигать эти клочки, но она платила ими за свободу отца, которого отправили на жительство в Туркестан.

Потом из Японии приехал новый сотрудник по имени Иошима. Молодой японец, всегда тщательно одетый и подтянутый. Мрачные люди, получающие от Кати обрывки бумажек, строго приказали ей его ухаживаний не отвергать. Для Кати это очень трудно, у нее Марк, к которому она привязалась, но может ли она рисковать жизнью отца? Теперь она не убирала комнат, а сидела в приемной консула, хотя посетителей совсем не бывало.

Марк был у людей, дающих Кате приказы. Он и раньше встречал их, когда они появлялись в доме советов. Всегда втроем. На тихой, незаметной улице ему открыл дверь один из них.

«Заходите, товарищ Суров», — сказал он. — «Мы не любим, когда к нам приходят, но вы настаивали. Мы готовы говорить с вами».

В большой комнате было тепло. Обстановка купеческого дома. Нельзя было бы догадаться, что здесь находится какое-то странное учреждение, занятое тайными делами. Трое сидели вокруг круглого стола, на столе книги — учебники японского языка. Марк опять отметил про себя, что все трое удивительно похожи друг на друга.

«Водка, ликер, коньяк?» — спросил один из хозяев. Этот был с прозрачными, ничего не выражающими глазами.