Боги осенью

Лицо Беппо застыло. И вдруг выпученные глаза оделись морщинами, щеточки усов под носом задвигались, точно сержант принюхивался, а бугристые щеки растянулись в подобострастной улыбке.

— Миледи, прошу прощения…

Я обернулся.

Алиса в ярко-небесном, облегающем, как у Мирры, комбинезоне, стояла у меня за спиной, и ноздри ее решительно раздувались.

Она лишь скосила зрачки на Беппо, и тот деликатно попятился.

— Миледи… Милорд… Кгм…

Его заслонили бетонные плиты, складированные неподалеку.

Я знал, что сейчас произойдет, и потому резко поднял обе ладони:

— Пожалуйста, не надо ничего говорить, я — сам все скажу. Я спас жизнь Геррику, и ты оплатила этот долг, как смогла. Ты объявила меня мужем, потому что не видела в той ситуации другого выхода. Я должен был иметь право сражаться, и я сражался и победил. Но ты никогда не думала, что это всерьез. Так, абориген, которого можно использовать. Но тут появился ребенок — неожиданно для тебя, не так ли? — и вдруг выяснилось, что ты связана со мной крепче, чем предполагала. Тебе это не нравится…

Я замолчал.

— Глупо как‑то все получилось, — нервно сказала Алиса. — Чтобы предохранить себя от… последствий… достаточно усилия воли. Непонятно, почему в данном случае оно не сработало. Вероятно, существует какая‑то разница биологий. Поразительно глупо, однако я не могу прервать уже возникшую жизнь…

— У вас есть обряд, расторгающий супружеские отношения между мужчиной и женщиной?

Она покусала губы.

— Только для простолюдинов… Брак лорда может прекратить только смерть.

— Объявляя меня мужем, ты рассчитывала именно на это?..

Алиса покраснела как мак и непримиримо вскинула голову:

— Лучше всего было бы, если бы ты пал в бою. Воин, павший за свой Дом, остается в памяти всех следующих поколений. О нем рассказывают детям зимними вечерами. О нем шумят весной пробудившиеся равнины Алломара. Я бы вспоминала о тебе всю свою жизнь…

— Ладно, постараюсь, — ответил я с хмурым сарказмом. — Пасть в бою — это, конечно прекрасно. Я благодарен тебе за такую идею…

— Все равно эта война никогда не станет твоей…

По‑моему, она собиралась поцеловать меня. Все правильно. Последний поцелуй воину перед смертью. Предполагалось, видимо, что это вдохновит меня на самопожертвование. Однако внезапно, как пробужденный от спячки медведь, зарычал мотор — в той подворотне, где скрылся спецназовец.

Алиса отпрянула от меня и обернулась.

Приземистый, уплощенный бронетранспортер грязно-зеленого цвета, будто таракан, лихо вывернулся из‑под арки и, наматывая гусеницами асфальт, рванул к мосту. Спереди у него выдавалась какая‑то металлическая штуковина: треугольник из сваренных труб — углом по ходу движения; вероятно, чтобы отбросить чугунные тумбы, препятствующие въезду в крепость. Двигался он, казалось, не слишком поспешно, действительно как таракан, но уже через долю секунды влез на мостовое покрытие. Ноги у меня ослабели, а сердце трепыхалось как рыба, вытащенная из воды. Все это происходило быстрее, чем я успевал что‑либо сообразить и как‑то отреагировать.

События разворачивались как бы без моего участия.