Боги осенью

Он размашистым жестом, через стол потянулся к бутылке — тут же Лидочка быстро перехватила ее и решительно прикрыла сверху ладошкой. Как будто запечатала навсегда.

— Темпо, темпо, — сказала она непреклонно.

Харитон возмутился:

— Ты, мать, чего?

— Ничего! А пока что — достаточно!

Это были их обычные семейные столкновения. Вмешиваться не следовало.

Сергей спросил:

— А то, что ты сейчас у меня находишься, тебе потом на вид не поставят? Машина твоя во дворе стоит, соседи ее уже отследили…

Харитон отмахнулся:

— А… не всякое лыко в строку. Ты не думай только, что я насчет этого мальчика не переживаю. Дескать, забурел Харитон, оторвался от простого народа. Знаешь, как говорят… Хотя, если честно, то, конечно, не переживаю. Понимаю, разумеется, что — трагедия и что — общественность взбудоражена. И, конечно, предпринимаю соответствующие усилия: и милиция поставлена на ноги, и по радио объявляют. Даже денежную награду назначили тому, кто поможет. Но, признаться, старик, не волнует меня это по‑настоящему. Ведь на самом‑то деле — мелочи, ерунда. Что такое ваш мальчик в масштабах города? У нас каждый год по крайней мере один человек исчезает. Ничего, тишина… Эх, Серега, мне бы федеральный кредит увеличить да добиться, чтобы налоги не ускользали из города неизвестно куда, — провести ремонт улиц, благоустроить районы, вот тогда мне сограждане на выборах скажут спасибо. Ну а мальчика мы отыщем, подумаешь — мальчик. Пекка землю рыть будет, не сомневайся…

Лидочка нервно сказала:

— Ты только не слушай, что он тут плетет тебе с пьяных глаз. Залил бельмы и несет околесицу. Случай, конечно, кошмарный. Сам метался весь день, организовывал поиски.

Быстрым, легким движением она показала на Дрюню, который появился в гостиной. У того лицо было хмурое, а в руках он держал замысловатую конструкцию из картона.

— Какие-нибудь проблемы? — поинтересовался Сергей.

— Мне нужен «Момент», — сказал Дрюня высоким неестественным голосом.

— «Момент» на веранде, на полочке, где маленькие эхинопсисы…

Дрюня, однако, не поспешил, но внимательно оглядел застолье, как будто запоминая, а затем повернулся и вышел — прикрыв за собой дверь.

Взвизгнули на крыльце половицы.

— Собачка у нас пропала, — несколько искусственным тоном объяснила Ветка. — На секунду оставили, и — то ли заблудилась, то ли украли. Шапки, говорят, из них делают. Вот Андрон и переживает последнее время. — Она подчеркнуто улыбнулась. — Ничего-ничего, наверное скоро отыщется…

Харитон, как будто молясь, воздел кверху руки.

— Боже мой!.. — с неподдельным ужасом вскричал он. — Дети, собачки какие‑то, чем вы тут занимаетесь?.. У тебя случайно любимый таракан не пропал? А то, знаешь, давай я тебе посочувствую!.. — Бормоча «по этому случаю надо врезать», он схватил бутылку, которую Лидочка уже отпустила, и, немного промахиваясь, налил всем полные рюмки. Быстро поднял свою и провозгласил: — Ну! За то, чтоб жизнь пенилась, а не протухала!.. — выпил, крякнул и закусил соленым огурчиком. — М‑м‑м… пожалуйста, не обижайся, старик, но последние годы ты, по‑моему, слегка растерялся. Тараканы, собачки, утратил нить жизни… — Обвиняющим жестом он указал на полки с цветами: — Занимаешься чепухой. Это вот у тебя что?

— Акорус, — сказал Сергей.

— А вон там, над диваном, вон‑вон это, зелененькое?..

— Пармакита, или тибетская роза…

Харитон хлопнул ладонью по крышке стола:

— Выбрось ты эти розы к чертовой матери! Вот давай прямо сейчас соберемся и выбросим. Тараканы, собачки, нашел занятие! В самый раз, понимаешь, для взрослого мужика. Жизнь, Серега, кипит так, что шарики разъезжаются. Я тебе сто раз говорил: иди к нам в мэрию. Мне порядочные сотрудники во как нужны! — Харитон напряженными пальцами чиркнул себя по горлу. — Грязь тебя наша пугает? Грязи, конечно, полно. Но не только же грязь — позитив какой-никакой наработали. Ну, Серега! Мы горы с тобой своротим!.. — Он решительно жестом убрал с бутылки лидочкину ладонь: — Вот что, мать, ты сейчас не хватай меня за руки. Разговор завязался серьезный, надо разобраться как следует…

Сергей мирно сказал:

— Тибетская роза растет высоко в горах. Собственно, это не роза, а редкий вид камнеломок. Саксифрага тибетика. Цветет она раз в десять лет. И во всем мире есть только три человека, которые это видели. Я, конечно, имею в виду случаи документированные. Цветок плоский, похожий на раскрывшийся лотос, и как говорят легенды, «неописуемой красоты». Тот, кто видел хоть раз цветущую пармакиту, обретает покой — не богатство, не счастье, не сверхъестественные способности. Так, во всяком случае, утверждают легенды… — Он секунду-другую помолчал, чтоб дошло, а затем поднял рюмку и звякнул о Харитошину. — Твое здоровье!..

— Взаимно!

— Ну — будь!..

Ветка вдруг поднялась и, не говоря ни слова, вышла из комнаты.

Каблуки ее простучали по коридору.

Повисла нехорошая тишина.

Что‑то жумкнуло, и долетело хрипение крана на кухне.