Боги осенью

— Собственно… Я еще не решил… Просто так завернул — присмотреть на будущее…

Продавщица неторопливо кивнула:

— Вам для мальчика? Возьмите радиоуправляемый вездеход. Или вот — арбалет, мальчику это понравится…

Полированный теплый приклад сам собой удобно лег в руку. Арбалет был тяжелый, со множеством металлических причиндалов, лук, насаженный на него, выгибался черной пластмассой. Спусковой крючок щелкнул тупо и даже как‑то зловеще.

— Из такого убить можно… — с сомнением протянул Сергей.

Продавщица выложила перед ним россыпь стрел с резиновыми наконечниками.

— Видите, здесь — присоски. Если резинку снять, тогда — да. А так — просто залепит по лбу, и никаких последствий..

Она коротко хохотнула.

— Сколько стоит? — нерешительно поинтересовался Сергей. — Сколько-сколько? А вы на ноль не ошиблись?

Продавщица снисходительно пожала плечами.

— Разумеется, дорого, зато красиво. Ну так что, Сергей Николаевич, покупаете? — что‑то вроде презрения мелькнуло в ее глазах. Невысказываемое презрение к тем, кто вкалывает, а денег все равно не имеет. — Впрочем, заплатить вы можете позже. Ничего-ничего, я ж вас знаю…

Сергей опомниться не успел, как завернутый арбалет оказался у него под мышкой. Коробка была красивая, и отказываться стало неловко.

— Собственно, я не за тем… — начал он. — Собственно, я зашел — насчет мальчика. Мальчик у нас в школе исчез, может, слышали?..

Он еще рассказывал что‑то — с ненужными подробностями, объясняя, но, наверное, продавщица уже нажала кнопку звонка, потому что появилась из глубины черноволосая женщина и, кивнув, суховато, но вместе с тем корректно спросила:

— Чем могу быть полезна, Сергей Николаевич?

Она была в деловом темно-синем костюме с желтой блузкой, воланчиками выбивающейся из‑под лацканов, и, наверное, выглядела бы даже красивой, если бы не толстые линзы очков, как будто вставленные в глазницы. Из‑за этого глаза казались искусственными.

— По поводу мальчика, — произнесла продавщица.

И, по‑видимому, директор магазина посторонилась:

— Ну что ж, заходите.

Они прошли коридорчик, в котором отсутствовал свет, и, слегка повернув, очутились в довольно грязном маленьком кабинете, вероятно использовавшемся заодно и как подсобное помещение, потому что громоздились коробки вдоль двух его стен, а в проеме меж ними валялись картон и оберточная бумага. Здесь директор усадила Сергея за крохотный столик и, усевшись напротив него, объяснила:

— Не знаю, чем я еще могу быть полезна. Все, что было, я уже рассказала милиции. Этот мальчик, мне кажется, вчера забегал в магазин. Правда, я не могу поручиться, что — именно этот мальчик. Потому что мальчишки время от времени — забегают. А к тому же я только мельком заглядывала в торговый зал, но похоже, что он действительно здесь появлялся. Но вот больше я ничего сказать не могу. Я с ним не общалась никак и не разговаривала. Продавщица же наша, Людмила, его вообще не помнит… — Она непринужденно заметила: — Да вы положите, Сергей Николаевич, арбалет — вот сюда, я вижу, что он вам мешает…

Сергей попытался пристроиться на пачке каких‑то бумаг, пачка тут же поехала, и директор едва прихватила рассыпающиеся страницы — подравняла ладонями, после чего улыбнулась.

— Тесно тут, извините. Меня зовут Альдина Георгиевна. Имечко, как видите, не слишком удобное. Называйте меня — просто Алла… Кажется, мы с вами не сталкивались?

Сергей слегка покраснел:

— Скажите, Алла… Почему у вас в магазине такой странный подбор игрушек? Одни чудовища, даже смотреть неприятно. Ну, и еще оружие, тоже — однообразно.

Альдина подняла палец.

— О, я слышу речь завзятого педагога. На самом деле все очень просто, Сережа. Мы как подневольная организация не определяем ассортимент. Продаем только то, что нам поставляют. Принцип здесь примитивный: не нравится — не бери. А поскольку выбора нет, то — приходится соглашаться.

— И однако ассортимент действительно специфический, — сказал Сергей.

— Ребятам тем не менее нравится. И не только мальчишкам — девочкам тоже. Привлекательно, броско, будоражит воображение. Ну а что до специфики, то это как посмотреть. Мы готовим наших детей к жизни в реальном мире. В мире, где существуют еще и жестокость, и страх. И желательно, чтобы дети были обучены соответствующим образом. Чтоб они имели понятие и о первом, и о втором. А быстрее всего это происходит через игрушки. И поэтому наша лепта, наверное, имеет значение. Извините, Сережа, но вам, по‑моему, не интересно.

Сергей вздрогнул. Он действительно пропустил последние фразы. Он не отрываясь смотрел туда, где между сейфом и штабелем узких коробок образовывала гнездо груда такелажных ремней: петли, кожаный пояс, брезентовые обрезки. Что‑то в этой груде его зацепило. Что‑то очень знакомое, только вот что?

— Нет‑нет‑нет, я вас внимательно слушаю…

— Это тоже определенная педагогика, — сказала Альдина. — Помогаем ребятам преодолеть детские страхи. Научившись обходиться с игрушечными чудовищами, они меньше будут бояться чудовищ, так сказать, настоящих: темноты, всяких там домовых, привидений…

— Пока наблюдается противоположный эффект, — заметил Сергей.