Боги осенью

— Вам не кажется, Маргарита Степановна, что среди нас нашелся только один — человек? Который сказал, что думал?

— О чем вы, Сережа?

— Я о том, что все остальные попросту перетрусили. И я в том числе.

Он был зол и потому говорил очень резко.

Семядоля тем не менее не вспылила, а, напротив, вдруг как‑то обмякла и жалобно замигала.

— Ах, если бы вы знали, Сережа…

— Знаю, — сказал Сергей. — Я все знаю. К вам опять приходила Мерзкая лента.

И тогда глаза Семядоли расширились, и Сергей против воли очутился в тревожной пустоте коридора. И услышал за дверью учительской странные протяжные звуки.

Будто заскулила собака.

Кажется, Семядоля заплакала…

8

Дома его встретил полный разгром. Оба шкафа в гостиной были распахнуты — на диване, на круглом столе пестрели пачки одежды, поднималась эмалированными боками посуда, извергнутая сервантом, стулья, сдвинутые к окну, толпились как испуганные животные, а в освободившемся срединном пространстве красовался раздутый, наверное уже заполненный чемодан, и второй чемодан, по‑видимому только что подготовленный, распластался возле него, демонстрируя внутреннюю обивку. И стояла дорожная сумка, загруженная до половины, и высовывался из нее термосный колпачок, а рядом с сумкой сидела на корточках Ветка и как полоумная шевелила губами, что‑то подсчитывая.

Одета она была в домашние джинсы и безрукавку, пух волос, как из бани, был у нее ужасно растрепан, причем в правой руке она сжимала скалку, обсыпанную мукой, а из левого кулака высовывалось какое‑то пружинное приспособление: для взбивания крема или что‑нибудь в этом роде. А на шее, как ожерелье, висела нитка с сушеной морковью.

Впечатление было убийственное.

— Что ты делаешь? — изумленно спросил Сергей.

Однако Ветка ему ничего не ответила — только глянула пустыми глазами, как будто не видя, а затем, бросив скалку, прошествовала в чулан и через секунду вернулась, неся огромную суповую кастрюлю.

Вид у нее действительно был безумный.

— Ветка!.. — заражаясь этим безумием, гаркнул Сергей. — Ветка!.. Ветка!.. Виктория!.. Что происходит?!

Задрожали хрустальные подвески на люстре. А из комнаты в коридорчик выглянул обеспокоенный Дрюня.

Впрочем, Дрюня тут же махнул рукой и вернулся обратно.

Только тогда Ветка отреагировала.

— Уезжаем, — сказала она, запихивая кастрюлю в сумку.

— Куда уезжаем? — спросил Сергей.

— К маме, в Красницы…

— А зачем?

— Затем, что больше здесь невозможно!..

Губы у нее плотно сжались, а на бледном отстраненном лице проступило выражение непреклонности. Суповая кастрюля в сумку не лезла, и поэтому Ветка с пристуком поставила ее у серванта.

— Помогай, что ты вылупился!..

Запасаясь терпением, Сергей также опустился на корточки и искательно, точно больную, обнял ее за напряженные плечи.

— Какие Красницы, Веточка… Какая такая мама, опомнись…

Он не собирался ее ни в чем упрекать. Тем не менее Ветка рванулась, как будто ей это было в высшей степени неприятно, и, не рассчитав, по‑видимому, силы рывка, мягко шлепнулась в открытое нутро чемодана.

Клацнули замки по паркету.

— Все уезжают, — с надрывом сказала она. — Лидочка вон собирается, и, между прочим, с ребятами. Корогодовы еще третьего дня попрощались, Танька Ягодкина только что забегала: они завтра отваливают. Что же нам ждать, пока нас всех тут поубивают?.. — она хлюпнула носом. — Силой тебя никто не потащит. Оставайся. Мы без тебя обойдемся…

Сергей так и сел — ощутимо ударившись при этом головой о столешницу.

У него стукнули зубы.

— Слушай, Ветка, давай поговорим без эмоций. Ну — возникла такая история, ну — бывает. Но ведь ты понимаешь, что это случайное происшествие. Это — вышел из дома и вдруг попал под машину. От случайного происшествия не застрахуешься. Почему ты считаешь, что это имеет к нам отношение?..

Он поднял руку, чтобы разгладить судорогу щеки, но безумная Ветка неприязненно отшатнулась:

— Не трогай меня!..

— Веточка!..

— Не прикасайся!..

— Виктория Александровна!..

— Убери, убери свои лапы, иначе я за себя не ручаюсь!..

С ней случилось нечто вроде припадка: она бурно отмахивалась и безуспешно рвалась отодвинуться. Лицо у нее исказилось, ощерились мелкие зубы, и похожа она была на зверька, которого вытаскивают норы.

— Ветка!..

— Оставь меня, убирайся отсюда!..

Сергей не знал, как это все прекратить: изловчившись, поймал ее за вывернутое запястье и, с усилием притянув, обхватил — заключая в объятия. Щеки у Ветки уже были мокрые, а лопатки под безрукавкой поднимались, как вывихнутые. И одновременно чувствовались на спине деревянные мышцы — так она упиралась.

— Пусти ты меня!.. Все равно не удержишь!.. Придурочный!..

— Але, предки, — сказал вдруг снова появившийся Дрюня. — Нельзя ли потише? Вы тут так выступаете, что половина города соберется.

Тон у него был снисходительно-терпеливый.

Сергей обернулся и второй раз ударился головой о столешницу. Ветка вдруг прыснула. А у Дрюни на вытянутом скучном лице образовалась ухмылка.

— Ничего, не ушибся?..

— Слушай, Дрюня, — шипя, произнес Сергей, — ты не мог бы исчезнуть куда-нибудь на полчасика? Пойди погуляй. Я тебя потом кликну…