Боги от науки

Много было тех, кто решил остаться. Остаться, чтобы не приходилось больше жить в старом мире, работать, решать житейские проблемы, которых еще не появилось здесь, ежедневно совершать сотни обрядов и формальностей. Или остаться, чтобы поучаствовать в создании новой цивилизации, понаблюдать, как развивается или деградирует общество людей в совершенно невероятных условиях, сделать наблюдения о человеческой природе и увидеть, где все же сломается эта утопия, ибо утопиям положено ломаться, и это аксиома. Или остаться, чтобы осуществить свои и чужие мечты.

Оставшиеся поняли, что походная жизнь (кто–то спал на голой земле с подогревом от мозгов, кто–то притащил палатки, кто–то забрался на дерево…) не может продолжаться вечно («Что там со сменой времен года? — Сделаю. Спасибо, что напомнил!»), надо строить жилища, заводить систематизированное хозяйство, разбираться с ресурсами, организовать занятость, хотя бы ради самодисциплины. На всех уровнях земли и неба закипело строительство: дома собирали из воздуха по молекулам, перерабатывали в них деревья (абсолютно без отходов), копировали жилища из старого мира на одной только носящейся в воздухе мозговой энергии. Те, кого такие конструкторы не привлекали, ушли в экспедиции, чтобы изучить живую природу и выяснить, что можно есть, что нельзя и как быть с животными, которые тоже хотят жить. Гуманный Женя, как выяснилось, все мясные функции отдал растениям и грибам, зато половина фауны, включая некоторых насекомых, могла давать молоко самых–самых разных свойств.

Когда надоедало работать, а спать еще не хотелось, можно было сбиваться всем в кучу и затевать игры в бисер — искрящиеся аллюзиями беседы, телепатический обмен образами, перекрестные потоки формул. «Боги на выгуле… — вздохнул как–то раз Степа. — Физики шутят, и горе тем, кто встанет на их пути».

Закончилась пора освоения дикого поля, и началась жизнь. Простая, обычная, рабочая, сверхпродуктивная и, кажется, пока идеальная.

Глава 4

Все было, как обычно. Шло время, рождались дети, постепенно закладывались основы образования. Все, да не все. Точнее, как обычно, да не как обычно.

Да–да, начиная прямо со времени. Поскольку манипулировать с ним умело абсолютное большинство здешних обитателей, никто и не понял, то ли мир был так устроен, то ли просто все люди, не сговариваясь, поступали одинаково, но время здесь двигалось далеко не линейно и совсем не объективно. Во–первых, никто не старел, все только взрослели, приобретали более солидный вид и накачивали мышцы. Во–вторых, каждый мог вернуться в свой любимый возраст или прожить заново любой день, если вдруг был им недоволен (в нашем старом мире это бы полюбили тинэйджеры, стоящие перед выбором профессии, но здесь таких усложнений жизни еще не придумали). В-третьих, каждый мог легко «проматывать» неприятные для себя периоды жизни (это было очень популярно среди женщин). В-четвертых, можно было уделить определенный период жизни только, скажем, воспитанию своих детей, а потом снова появиться «в мире» в роли отца двух почти взрослых сыновей, не пропустив при этом ни мига работы.

Из–за времени, да и не только из–за него, очень весело было с документацией. Если человеку десять лет, но для всех остальных он был зачат месяц назад, то что писать в графах типа «возраста» или «года рождения» (и откуда считать годы)? К тому же большинство населения нового мира документы недолюбливало в принципе, так что чуть было не решили обходиться без них.

А потом в шутку внедрили в мозг каждому жителю «пространственный карман», где хранился полный паспорт со всеми возможными данными и даже пропиской, и цифровой «документ, удостоверяющий личность», всплывающий по надобности оказавшихся поблизости богов от науки.

Прописка приходилась в реальном мире, из которого кое–кто выбывал на долгие сроки, документы существенно сократили (и лишили налета нарушения личного пространства) процесс знакомства, какая–никакая система давала уверенность. Паспорта прижились.

Школами служили сборища добровольцев, учащих детей говорить, читать, считать и открывать в себе способности бога от науки примерно в одно время. После освоения такой системы дети просто получали доступ к чужой памяти, компьютерам и прочим носителям информации и могли получать образование самостоятельно.

В качестве носителя информации в этом мире использовались в основном мозги, своего рода коллективная память. С учетом всех интерфейсов, понаставленных поверх старой–доброй операционки под названием личность, такая перерожденная информатика всех устраивала.

Глава 5