Боги пустыни (СИ)

Адриан стоял на коленях, обхватив свою голову руками и бил себя по вискам, словно пытаясь выбить из ушей воду. Картина поразительного мира тут же испарилась, а музыка смолка, отозвавшись вздохом разочарования у Романа. Никита Александрович так же остался неподвижен, смущённо открыв глаза — ему это показалось чудесным сном, из которого его вырвали крики давнего соперника и просто неприятной личности. Раскрасневшийся от ярости МаксЭл сорвал с его головы наушники и микрофон и хотел было что-то крикнуть Дэне, но осёкся. Краска волной схлынула с его перекошенного ужасом лица, и в расширившихся до предела глазах сверкнули слёзы отчаяния. Попятившись, он опрокинул стул, и, показывая дрожащим пальцем на стекло, громко завыл, оседая по стене на пол. И когда Роман увидел, то, что находится в камере, он оцепенел, чувствуя, как останавливается его сердце.

Белая кожа Дэны менялась прямо на глазах. Вместо гладкой и белой, она ставилась серой и грубой, как у носорогов, обрастая костяными наростами на спине и локтях. Золотые локоны почернели и опали безобразными нитями, а ярко-голубые глаза приняли жёлтый оттенок с красным зрачком посередине. Рот раскрылся, и в сторону людей лязгнула широкая пасть с острыми, как иглы, зубами. Протяжно завыв так, что зазвенело в ушах, монстр бросился вперёд, впившись когтями в толстое стекло и пробив его насквозь. Вот теперь закричали и Никита Александрович и Адриан, когда тварь, пару секунд назад бывшая таким милым существом, начала быстро разбирать единственную преграду между ними. Взгляд жёлтых глаз хищника вводил в оцепенение, а из открытого зубастого рта капала голодная слюна, предвкушая вкус крови и плоти.

«Р-оман, думай о прекрасном! — услышал он юношеский голос в своей голове. — Думай о том, что любишь больше всего!» Нэне пытался сказать что-то ещё, но вой в соседней лаборатории заглушил и его. «Люблю больше всего?» — глаза застилала пелена, мыслить давалось с трудом, но Роман всё равно пытался представить хоть что-то, что имел в виду алуман. Любовь к познанию неизведанного? Она слишком абстрактна, чтобы называться крепкой. Любовь каким-то определённым людям? Близко, но давно уже нет таких людей, которых бы он по-настоящему любил.

Но любовь к Дэне… она открыла ему мир заново, показала ему собственный разум, освещённый ярким дневным светом, разгоняющим тьму. Многие вещи стали настолько очевидными, что потеряли свою значимость — нет смысла строить большие звездолёты и города, когда достаточно лишь своих мыслей. Уклад жизни, цели, мечты — всё это стало незначительно, хотя и казалось раньше чем-то важным, когда он блуждал во тьме. И она рассеялась, обнажила свои тайны, даже те, которые он не мог принять. Одно Роман знал точно — он любил эту инопланетную странницу, случайно нашедшую старые «врата». Когда-то и их цивилизация пыталась познать другие миры физическим путём, но что-то пошло не так, и экспедиция провалилась. Никто не вернулся, а «врата» закрылись… до нынешнего дня.

Не взирая на рвущего стекло монстра и вой сирен базы, Роман подошёл к двери шлюза и открыл его, проходя внутрь камеры. Тварь тут же метнулась к нему, прижав к стенке, и Роман почувствовал её жаркое дыхание и зубы, тянущиеся к шее… но лишь улыбнулся и обнял её. Он знал, что это Дэна, приветливая и наивная алуман, по своему любопытству нашедшая «врата» раньше взрослых. Он видел не бестию с острыми когтями и зубами, жаждущую крови, а лишь испугавшуюся девушку, которая сжалась от ужаса в своей защите. И он коснулся её разума…

Серая кожа вновь становилась белой и гладкой. Наросты пропадали, а волосы приобрели прежний золотой блеск. Лишь в больших голубых глазах без зрачков теперь сверкали слёзы, а губы уже не улыбались приветливой улыбкой, как раньше.

— Почему ты не сказал?.. — прошептала она ему на ухо, когда он прижал её к себе. — Почему ты не предупредил меня о том, что ваш мир полон ненависти и страха?

— Дэна…

— Почему вы так боитесь выйти из темноты? Почему заперли себя в металле и камне, вместо того, чтобы следовать к свету?

— Я верну тебя обратно в твой мир, — проговорил он, подхватив её на руки. Она была лёгкой, как пёрышко, и ничуть не сопротивлялась, лишь сильнее прижавшись к нему и обхватив шею руками.

— Роман Юрьевич, — услышал он сквозь какофонию тревоги и криков голос Никиты Александровича, — старик, они зависимы от эмоционального фона! Негативные эмоции и мысли вызывают в их организмах защитную реакцию. Так они обороняются от врагов.

Они вышли обратно в лабораторию, и Роман понял, что Нэне, который дал ему подсказку, уже выбрался из своей камеры, оставляя за собой кровавый след, тянущийся в глубины лабораторного сектора. Адриан тоже куда-то уполз, а вот МаксЭл до сих пор сидел у стены, дрожа от ужаса. Некогда тёмные волосы аристократа стали седыми и тусклыми, а в глазах не читалось ничего, кроме апатии. Никита Александрович всё ещё сидел на своём стуле, слабо улыбаясь вышедшим из камеры Роману и Дэне.