Боги среди людей

— Вам нездоровится, миссис Ромэйн? — спрашивала милая китаяночка-стюардесса.

В салоне первого класса все с тобой милы. За это и стригут с пассажиров такие деньги, подозревала Виола. У нее по щекам катились слезы.

— Очень грустный фильм. — Она указала пальцем на пустой телеэкран. — Можно мне чашечку чая?

Пройдя паспортный контроль и получив багаж, она устремилась к выходу и покатила за собой чемодан. Перед ней с шуршаньем разъехались двери зала прибытия. За барьером стоял таксист, держа над головой табличку с ее именем. Виолу ждал очень приличный отель, а на завтра или послезавтра — куда-то подевался листок с программой пребывания — было назначено мероприятие под названием «Встреча с автором» и чтение «небольшого ознакомительного отрывка» из новой книги, «Каждая третья мысль», включенной в план следующего месяца. Вроде бы в программе числились еще два «круглых стола». «Роль писателя в современном мире» и «Массовая и художественная литература: ложный водораздел?» Что-то в этом духе. Литературные фестивали, книжные салоны, интервью, беседы в режиме онлайн — нужно же чем-то занимать людей. Но и себя тоже.

Виола приблизилась к водителю. Не назови она свое имя, он нипочем ее не опознает — ему невдомек, кто она такая. Обогнув таксиста, Виола как ни в чем не бывало пошла дальше, ступила на эскалатор, поднялась в зону вылета, отыскала стойку «Сингапурских авиалиний» и купила билет в Денпасар.

Она живо представляла выражение лица Санни («Сюрприз!»). Они всех отправят на поезд — у них получится. Уж как-нибудь.

30 марта 1944 Последний вылет Падение

Посвистев собаке, он тут же заметил в поле, раскинувшемся к западу от фермы, пару зайцев. Мартовские зайцы — в пору весеннего безумия они заправски боксировали в траве, как уличные бойцы. Тедди увидел еще и третьего. Потом четвертого. Когда-то в детстве на лугу в Лисьей Поляне он насчитал сразу семерых. Этот луг, как написала ему Памела, распахали под озимую пшеницу, чтобы в военное лихолетье прокормить голодные рты. Лен и шпорник, лютики и маки, первоцветы и маргаритки — все безвозвратно пропало.

Зайцы, вероятно, чуяли смену времен года, но Тедди не заметил наступления весны. По выцветшему небу тянулись блеклые облака. Их гнал резкий восточный ветер, долетавший с Северного моря через равнины, поднимая пыль над голыми, сухими бороздами. В такую погоду настроение падает до нуля, хотя Тедди слегка приободрился от заячьих боев и высокой, мелодичной песни черного дрозда, откликнувшегося неведомо откуда на его свист.

Услышала этот свист и собака. Фортуна всегда слышала свист и сломя голову мчалась к хозяину, пребывая в блаженном неведении относительно заячьего боксерского матча. Собака вполне освоилась в этой местности и бегала на свободе, но столь же свободно, судя по всему, чувствовала себя и у девушек-наземниц.

Поравнявшись с Тедди, Фортуна села и, задрав голову, уставилась ему в глаза — ждала дальнейших приказов.

— Пошли, — сказал ей Тедди. — Вечером у нас боевой вылет. У меня, — поправился он. — У тебя-то нет.

Больше повторять не пришлось.

Когда он обернулся, зайцев на прежнем месте уже не было.

Приказ из штаба бомбардировочного командования в Хай-Уикоме поступил утром, но лишь горстка людей на базе — и Тедди в их числе — были заранее оповещены о цели.

Его, как командующего крылом, не слишком часто посылали на задание, «а иначе каждую неделю будем лишаться одного комкрыла», говорил начальник базы. Все довоенные представления о Королевских ВВС давно перевернулись с ног на голову. Можно было в двадцать три года командовать крылом, а в двадцать четыре погибнуть.

Он служил третий срок. Мог на это и не подписываться, а вернуться к преподаванию, попроситься на кабинетную работу. Но на него, как написала Сильви, «напало безумие». В чем-то он с ней соглашался. На его счету было свыше семидесяти боевых вылетов; в эскадрилье многие считали его заговоренным. Вот так в наше время и рождаются мифы, думал Тедди: достаточно просто пережить других. Вероятно, в этом и заключалась теперь его роль: быть фетишем, носителем магии. Сберечь как можно больше ребят. Возможно, он и впрямь бессмертен. Для проверки своей теории он при любой возможности просился на боевые задания, невзирая на протесты начальства.

Он вновь оказался в той эскадрилье, где начинал службу, но теперь они обосновались не на комфортабельной довоенной базе с кирпичными постройками, как было в первые месяцы войны, а в сооруженном на скорую руку военном городке, где командный пункт размещался в хижине из рифленого железа и глины. Пройдет всего несколько лет с того момента, когда они покинут это место (а они определенно его покинут — Столетняя война и та в свое время подошла к концу), и здесь опять раскинутся поля. Бурые, зеленые, золотые.