Боги среди нас

— Ну… спасибо, — я убрал листок в карман. И потянул створку микроавтобуса.

* * *

— Эй, ты куда!

Катя задала этот вопрос, когда я прошел мимо них и направился к арке. Где еще недавно скрылась машина, которая привезла нас к дому.

— Хочу навестить одного старого знакомого, — процедил я.

— Мы с тобой, — решительно заявила девушка. — Сейчас только машину вызову.

Она вытащила телефон и открыла приложение для вызова такси. Но я ее остановил:

— Нет. Я иду один.

— Но… — начал было Данила.

— Никаких «но», — решительно отрезал я. — Я хочу решить все са..

— Я не стану отпускать тебя одного. Вдруг ты заблудишься. Или снова вляпаешься в неприятности, — всхлипнула Катя и ее глаза подозрительно заблестели.

Мне должно было претить, что кто-то считает меня настолько жалким. Но стало ясно, что девушка не понимала очевидного — я вполне мог о себе позаботиться. Но она не видела во мне бога. Я был для нее мужчиной, о котором она хотела заботиться.

— Присмотри за ней, — попросил я Данилу. — Скоро вернусь. Только поговорю с одним… человеком.

— Видар… — Катя подалась вперед.

Я сорвался с места. Ветер засвистел в ушах. Теперь они не догонят меня даже на машине.

Брать помощников с собой я не хотел. Азазель серьезный противник. И я не был уверен, что сумею с ним справиться. И подвергать опасности своих… друзей, я не хотел. Слишком уж я к ним привязался за этот короткий срок. Дома целее будут. К тому же, с ними осталась Кристина.

Дорога вела меня к нужному адресу. А за моей спиной сгущались тучи. В которых мелькнула большая крылатая тень.

Дом, где жил один из бойцов Азазеля, расположился на окраине. В этом мире такие места назывались гетто. Дома из потрескавшегося красного кирпича, на фасадах которых висели черные пучки кабеля. В нос ударила нестерпимая вонь мочи и гниющих отходов. Видимо, вывозить мусор здесь не спешили. В темноте подворотни слышался писк крыс, дерущихся за самые лакомые куски переполненных мусорных баков.

У двери парадной не горело ни одного фонаря. В полумраке слышались голоса, сухой смех и звон стеклянной посуды. Время от времени, в темноте вспыхивали огоньки.

Местные воины ночи отмечали удачный набег. На меня они не обратили внимания. Скорее всего даже не заметили. Я поднялся по ступеням и потянул на себя металлическую створку. Замка на двери не было.

Нужная квартира была на шестом этаже. Я прокрался по темному коридору, осторожно потянул на себя ручку.

— Открыто, — послышался из квартиры приглушенный голос.

«Топоры».

На поясе повинуясь мысленной команде, появилось оружие. Рукоять удобно легла в ладонь. Я рванул дверь на себя и быстро шагнул в комнату.

В студии почти не было мебели. Матрас в углу, на грязном полу, да стоявшее в центре комнаты кресло, в котором виднелся силуэт сидящего человека — вот и все, что было в комнате.

— Убери оружие. Я не враг тебе.

Щелкнул выключатель и я поморщился от вспыхнувшего в комнате света. Боец, который лишил Данилу глаза, сидел в кресле. И на его лице не было ни злости, ни страха перед возможной расправой.

— Я ждал тебя, — хрипло произнес он.

— Где Азазель?

— Ну, уж точно не здесь, — усмехнулся боец и развел руками.

Я ощутил разочарование смешанное с яростью.

— Ладно, шутки в сторону, — неожиданно заявил боец. — Он на старом складе. В одном заброшенной деревне. Километров пятьдесят от города.

— Вот так просто? — удивился я. — Даже бить тебя не пришлось?

— Они выгнали меня из семьи, — пояснил боец.

— Это как?

Он встал с кресла и обернулся. Во всю спину красовался огромный заживающий ожог.

— Такова цена выхода, — ответил он на незаданный вопрос. — Сведение татуировки. Тебе дают выбор: нож или огонь. Я выбрал огонь.

— Больно было наверное? — спросил я.

Боец криво усмехнулся. И его улыбка вышла очень уж невеселой:

— Семья была для меня всем. Но они отказались от меня. A раз так с чего бы мне их покрывать?

В глазах мелькнули уже знакомые багровые искры. И я сразу понял: он не врет. Хочет сдать Азазеля от чистого сердца.

— Верю, — кивнул я.

— Я буду болеть за тебя.

— Болеть не надо, выздоравливай, — участливо посоветовал я, развернулся и вышел из квартиры.

Убивать его было бессмысленно. Он уже сам себя наказал. Вернее семья, которая в один момент сделала из него изгоя. Теперь он никто. И смерть будет для него освобождением от моральных терзаний. А давать ему успокоение я не собирался. Я другой бог.

* * *

Деревня, название которой я не запомнил, надежно укрылась в самых настоящих ебенях. Огражденное от мира густым лесом, с подъездом по лесным дорогам, на которых большегрузы и лесовозы пробили глубокую колею.

Единственным ориентиром была старая дорога для длинных железных повозок, называемых поездами. Вернее, от нее остались шпалы. Сам путь густо зарос бурьяном, как, впрочем, и все окружающее меня. Тут и там виднелись остовы покосившихся, полуразрушенных зданий с заколоченными окнами и провалившимися крышами. Деревня была заброшена. И, судя по всему, давно.

Между зданиями шли дорожки из раскрошенного асфальта, сквозь который пробивалась трава.