Боги ушли, твари остались

— Воспользовалась моей любовью, моим доверием, — продолжил Альфред, не сводя с неё уничтожающего взгляда, — я поверил тебе. А ты поступила подло. Воспользовалась своей силой и сделала из меня послушного болванчика. Что тебе пообещали в Москве? Отпустить твоих родителей? Наградить орденом?

Аделия развела руками:

— Откуда у меня связь с Москвой? Я же никуда не выхожу из твоего дома. Допустим, завладела какими-то документами, и что дальше? Привязала к лапке голубя и отправила? Или передала через Гофмана, а может, через князя Орланского? А еще лучше через Ульриха.

Альфред еле сдержался, чтобы не подойти и не ударить наотмашь. Теперь он не сомневался, что она врёт. Но уличить её было не в чем. Заколдованный круг. Чертовщина какая-то… А может Виллигут действительно сошел с ума? Его дурацкие предсказания о конце Германии на Волге? Похоже на бред.

Он опустился в кресло, обмяк и, почувствовав, что больше нет сил обличать, вяло произнёс:

— Не знаю… я уже ничего не знаю… И никому не верю.

Аделия подошла к нему, опустилась на колени. Ей стало бесконечно жалко любимого.

— Успокойся. Кто тебя так настроил?

— Я ездил к Виллигуту.

— И он что-то спьяну наболтал?

— Если то, что он сказал, правда… дальше жить не имеет смысла, — признался Альфред.

— Ему, может, и не имеет. А у нас есть любовь. Она спасёт.

— Не спасёт. Он уверен, что боги ушли, и остались только твари.

Аделия вздрогнула так, что даже Альфред заметил.

— Он так сказал?

— Да, а что?

— Я это утверждение уже слышала.

— От него?

— От Лиды Померанец.

— Опять ты со своей Лидой! — раздраженно отреагировал Альфред.

Но Аделию взволновало услышанное.

— Послушай, выходит, действительно есть люди, которые что-то знают такое, чего нам не дано. Лида говорила, что любовь от бога. Но боги ушли, а тварям любовь не нужна, они и так размножаются…

— Про любовь не знаю, но что воля от бога, это точно. Только ты её во мне придавила.

— Это тебе тоже старик сказал?

— Он сказал, чтобы я тебя берег. Что ты знаешь выход.

— Знаю, — согласилась Аделия. — Тебе нужно взять отпуск по болезни. И мы уедем отдыхать. Тебе его дадут. У тебя же контузия, ранение. Это всё дает о себе знать.

— Куда отдыхать? — не понял Альфред.

— Князь пригласил в его дом в Лихтенштейн. Говорит, там спокойно. Как раз для твоих нервов.

Альфред посмотрел на неё с недоумением. Только что обвинил в предательстве, а она как ни в чём не бывало предлагает ехать отдыхать.

— Мы не можем вместе. Я тебе больше не верю.

— Что предлагаешь? Заяви на меня в гестапо! Выгони! Убей! — воскликнула Аделия, и слёзы навернулись на её глазах. — Поступай, как хочешь. Ни оправдываться, ни умолять тебя не буду. Если тебе не нужна моя любовь, тогда мне все равно, что будет дальше!

Её плечи затряслись от рыданий. Это подействовало. Альфред вдруг понял, что на вопрос — «что дальше?», у него нет ответа. Положил руку ей на плечо. Почувствовал, как она вся дрожит. Ощутил её полнейшую беззащитность. И понял, что не в силах её оттолкнуть.

Не успел Альфред переступить порог своего кабинета в Министерстве авиации, как зазвонил телефон. Вежливый голос представился — штурмбаннфюрер СС Курт Штаге и предложил Альфреду прибыть для беседы к десяти утра в среду.

Это был нехороший звонок. Курт Штаге возглавлял в гестапо отдел наблюдения за членами НСДАП. Значит, Мюллер все-таки приказал заняться непосредственно Альфредом. Нужно было что-то предпринимать. Когда-то Геринг в дружеской беседе с ним заметил: любую проблему следует заливать сверху, а не подогревать снизу. Альфред помнил об этом. Еще он знал, что для гестапо достаточно малейшего повода, чтобы начать развивать бешеную активность.

До среды тянуть не следовало. И Альфред направился к Герингу. В секретариате ему объяснили, что рейхсмаршал нездоров и работает дома. Альфред попросил доложить по телефону о его просьбе и тут же получил приглашение от Геринга навестить его в Каринхалле. После чего покинул здание министерства, сел в машину и помчался в поместье рейхсмаршала.

По дороге мучительно думал, как построить разговор. Внутренне он решился на честный поступок. То есть рассказать всю правду о своих подозрениях в отношении Аделии и пусть Геринг сам решит, как с ним поступить дальше. Лучше получить суровый приговор из его рук, чем оправдываться в гестапо. Единственное, он никак не мог подобрать правильные слова, чтобы объяснить поведение Аделии. Глупо сказать — она меня околдовала. В это мог поверить Виллигут, но не склонный к мистике Геринг.

Рейхсмаршала он нашел в кинозале. Тот сидел, закинув ногу на ногу, в необъятном зеленом бархатном шлафроке с рубиновой брошью на отвороте и играл неоправленными драгоценными камушками, медленно пересыпая их через пальцы в ладонь.

— Хочешь посмотреть со мной кино?

— Меня вызывают в гестапо. Думаю, по поводу «Железного молота», — выпалил с ходу Альфред.

— Сядь, успокойся. Я же их предупредил, чтобы никого из моих не трогали! Совсем Мюллер нюх потерял. Что-то ты бледный. Сделаешь укол?

Альфред не решился признаться, что с появлением Аделии прекратил колоть морфий. Поэтому замялся.

— Попозже.