Боги войны

Нас вновь отводили на восток. Хорошо хоть недалеко. Два уцелевших орудия объединили в один огневой взвод и разместили в одной деревеньке. Практически на максимальной дальности стрельбы орудий, это на всякий случай, для поддержки обороняющихся в городе пехотинцев. Убитых у нас заменили их товарищи из других расчетов, боеприпасы есть, связь и снабжение налажены, так что остаемся на службе. Деревня была здорово побита, несколько домов разрушены, некоторые сгорели. Мы, немного покумекав, пристроили оба орудия прямо в развалинах домишек. Вышло классно. Наше, первое, так и вовсе стояло закрытое со всех сторон, только с самолета разглядеть можно, но сверху еще и сеть бросили. Стены домика были почти целы, мы разобрали одну сторону, чтобы орудие втащить, так и поставили. Огонь вести будем через отсутствующую крышу, дальность приличная, ствол задрали очень высоко.

До середины декабря мы оставались на месте и ежедневно стреляли. Нужды менять позиции не было, наши оборонялись, а немцам, видимо, сил не хватало прорвать оборону и взять город. Постоянно шли запросы от пехоты, немцы небольшими силами, но продолжают упрямо рваться в город, мы хоть и двумя стволами, но все же помогали хорошо. Эх, нам бы чуток на запад, километра на четыре-пять, смогли бы и тылы пощипать, а так… Дальности нет, разброс охренеть какой, стволы уже прилично так расстреляли, прицел «ловим» за пять-шесть выстрелов, толку от нас…

Все же эта безнадега, когда вроде и можешь воевать, да толку мало, кончилась. На наши позиции прибыл новый дивизион, а нас не пристроили к нему, а отвели в тыл. Причем достаточно глубокий. Это вновь был тот поселок, или деревня, где мы ремонтировали орудия перед выездом на фронт. Расквартировали хреново. Опять палатки, домов пустых не было, в этой же деревне стоял пехотный полк на пополнении. Их, конечно, скоро бросят в бой, но какое-то время нам вновь мерзнуть в палатках. А мороз, блин, как на заказ. Тридцать градусов ниже нуля уже третий день, да и до этого был немногим меньше. Землянку не выкопать, только если рвать землю, да и то муторно, промерзла наверняка больше чем на метр. Опять это поганое чувство холода и голода. Кормежка оторви и выброси, проще застрелиться и не мучиться. Ладно хоть нас полностью освободили от обычных обязанностей, тупо сидели в палатках, выходя на свет только на прием пищи, которой почти не было, и до ветру.

– Слышь, Вань? – в один из дней меня позвали с улицы, кто-то из наших у входа торчит. Я тупо грелся возле печки, не отходя от нее вовсе.

– Чего? – тихо отозвался я.

– Может, смотаться куда за продуктами? Сил нет уже! – Ребята с моего взвода как-то незаметно наградили меня старшинством, вот и советуются.

– А куда? – Хрен его знает, правда, – куда?

– Я тут с махрой побалакал, говорят, недалеко городок есть, может, там чего найдем?

– И что, отбирать у населения будем, как фашисты? – вздохнул я.

– Почему? Люди ведь должны понимать, что нам надо что-то есть?

– Уж если этого в наших штабах не понимают, или вид делают, то что до нас простым людям? Им ведь также нужно что-то есть, детей кормить, вы об этом не думали?

И тут в палатку влетел один из наших подносчиков. Парень крепкий, чуть ниже меня ростом, но в плечах довольно широк.

– Есть, ребята! На севере, километра четыре от нас, ферма!

– Сдурел? – вновь подаю я голос. – Сразу расстреляют!

– Вы как хотите, а я с голоду дохнуть не стану, – фыркнул принесший известие подносчик.

– Не дурите, узнают – сразу трибунал. Вот что, пойду с командиром поговорю, должен он что-нибудь знать или придумать.

Меня все же послушались и не стали рваться за добычей пропитания. Как ни крути, а это подсудное дело, мигом статью пришьют, и амба. А командир батареи Иванцов был, гад, в стельку пьян, так что разговора не вышло. В печали я возвращался к своим в палатку, когда неожиданно столкнулся в деревне с «замком».

– Некрасов, ты чего тут? – удивился замкомандира батареи.

– Ходил к комбату, а он…

– Да, вторые сутки уже такой. Чего хотел-то? – вопрошающе кивнул головой Васильев.

– Товарищ лейтенант, да чего нам еще хотеть-то? Жрать нечего, мы от голода скоро сдохнем! – Вот ведь вроде всего десять дней тут, а со снабжением такой швах, что это было правдой. Черт возьми, я, читая в будущем книги о войне, думал, преувеличивают рассказчики насчет голода. Теперь вот думаю иначе, наверное, писатели еще и уменьшали. Ведь, сидя без дела, есть хочется всегда и всем, это не кино, когда главные герои не едят, не пьют, не ходят в туалет. Здесь такая же жизнь, как и на гражданке без войны. Естественные надобности и потребности никто не исключал. Хотя без жратвы мы уже и в туалет не ходим почти.

– А чем тебе Иванцов-то поможет? – скривил губы Васильев. – Он и так все знает, а толку-то?

– Мои тут от махры узнали о ферме неподалеку, если что, я ведь не удержу их всех, кто я им? Думайте… – Я был лишь негласным лидером, тем более в расчете не было командира орудия, погиб.

– Информация точная? – насторожил уши командир.

– «Одна баба сказала», но почему бы не проверить?