Богини далеких странствий

«Во имя угодника этого дня и в память Великого Петра, – писал Невельской, – я назвал его Петровское!» А кроме того, он основал на амурском мысе Куегда первый в Приамурье русский военный пост, названный Николаевским, потом он стал называться Николаевском-на-Амуре. Однако где-то Невельской допустил оплошность, если в 1849 году был произведен в капитаны 2-го ранга, но без пенсии. Обычно за совершение кругосветного или полукругосветного путешествия офицеры награждались орденами, получали следующие чины, а также могли рассчитывать на пожизненную пенсию. Невельскому не простили даже намека на непослушание: формально он не имел права идти в лиман Амура, не получив именного, личного царского повеления. А он пошел. И поплатился за это очередным орденом и пенсией. Правда, вскоре ему дали капитана 1-го ранга и назначили на должность офицера по особым поручениям при генерал-губернаторе Восточной Сибири. Существенным штрихом к биографии Невельского может служить и тот факт, что во время его службы с великим князем Константином на Балтике Геннадий Иванович при каких-то сложных обстоятельствах спас ему жизнь. Последующие годы подтвердили это: Константин до последних лет жизни Невельского находился с ним в личной переписке. А когда член царской семьи, руководитель Российского военно-морского флота состоит в дружеских отношениях с офицером и даже, как утверждали современники, «очень его любит», перед такими достоинствами меркнут многие недостатки.

Вот таким человеком был Геннадий Иванович Невельской, когда он прибыл в Иркутск: всем хорош, одна беда – неказист.

Но от судьбы не уйдешь

Невельской нашел в себе силы и волю не появляться больше на глаза очаровательной Катеньке Ельчаниновой. Возможно, он не хотел еще раз испытывать судьбу и постарался вырвать из сердца эту хрупкую красавицу, тем более что он слышал о каком-то армейском или гвардейском офицере, который частенько навещает Зариных. Он бывал в Иркутске неоднократно, вот только общества барышень Ельчаниновых предпочитал избегать. Однако и Саше и Катерине пора было думать о женихах. И не исключено, что когда стало известно, какому именно, пусть даже немолодому и не слишком красивому офицеру, отправлявшемуся на Амур, она отказала, то, может быть, она об этом и пожалела.

12 февраля 1851 года было принято решение об организации очередной Амурской экспедиции, которая подчинялась генерал-губернатору Восточной Сибири. Начальником ее назначался капитан 1-го ранга Г.И. Невельской.

Он холост по-прежнему и совсем не так счастлив, как хотелось бы его близким, поэтому его товарищ и соратник Михаил Семенович Корсаков решил познакомить своего друга и перспективного жениха со своей сестрой Верой. Не исключено, что слухи об этом докатились и до семьи Зариных-Ельчаниновых… В общем, так или иначе, Невельской все-таки снова встретился со своей суженой, сделал повторное предложение и… все закончилось свадьбой, породившей столько слухов.

Другу Михаилу Корсакову Невельской отписал: «Милый и любезный друг Миша, приготовься – я счастлив, я готов на подвиг для Отчизны. Не один – со мною решилась ехать и услаждать мое заточение и разделять труды на благо Отечества мой милый, несравненный, давно мною любимый всем существом человек – Екатерина Ивановна Ельчанинова – моя Катенька. Ты спросишь, как это случилось. Очень просто. Я приехал в Иркутск, увидел ее и не мог более уже противостоять тому беспредельному и глубокому чувству… Пусть говорят, что хотят, но я решительно не мог быть один. Я любил, люблю ее – этого ангела».

Было ли это чувство взаимным? Вопрос открытый. Возможно, на первых порах Екатерина только позволила себя любить. Любовь же, настоящая, несомненная, пришла к ней потом. Наверняка пришла.

Сначала весь Иркутск потрясла эта свадьба, а потом еще более невероятное известие: Катенька решила отправиться с мужем к месту его службы. Такого поступка от нее не ожидал никто. Однако первый биограф Невельского, Александр Карлович Сиденснер, сам в молодости знавший супругов, высказал мысль, что Екатерина Ивановна находилась под влиянием проживавших в Иркутске семей декабристов.

Но вот что написала сама Катя своему смоленскому дяде Н.М. Ельчанинову после трехнедельного замужества: «Более и более я привязываюсь к моему милому мужу и со всяким днем открываю в нем какое-нибудь особенное качество; он так внимателен, так любит меня, что не только я, даже все окружающие меня тронуты этим…»

Однако юная супруга, хотя и делала вид, что «ей не страшен серый волк», но все-таки в письме к смоленскому дядюшке проговорилась: «…Я боюсь за свои силы во время путешествия, нам надо сделать 5000 верст – 1000 верхом, а остальное – по воде. К счастью, я не трусиха и храбрая амазонка. Но все же, я думаю, мне не избежать самой ужасной усталости. Но, впрочем, я не одна буду переносить это. Мой друг будет со мной и будет поддерживать меня»