Богини Колизея. Любовь и кровь

Только в углу, где устроились охотницы Германики и амазонки Свами царило спокойствие, если не считать тихо всхлипывающей Корнелии, которую нежно обнимала нубийка. Лицо темнокожей красавицы немного смягчилось, и она что-то нашептывала, глядя перед собой остановившимися глазами. Но коллективная истерика даже им действовала на нервы, и, в конце концов, Луция не выдержала молчания. С циничной улыбкой оглядев творившуюся вокруг вакханалию, она криво ухмыльнулась:

— Венатриссы, ларвы их побери… Им бы плакальщицами на похоронах быть, а не за венабул хвататься.

— Но ведь девушкам никто не предлагал выбора, — пожала плечами Ахилла, аккуратно сворачивая волчью шкуру. — И потом, если бы они умели постоять за себя, то вряд ли бы попали сюда.

— Умная какая! — фыркнула Германика. — Ты вот умеешь, а тоже сидишь здесь как миленькая.

— Не в бровь, а в глаз. Видишь ли, дорогая, до моего дома слишком далеко, да и нет его у меня. И этим несчастным тоже, может быть, некуда идти… Пожалеть их надо, а не ругать.

— Тоже мне, добрая душа!.. — Губы Луции скривились, и она на мгновение замолчала, придумывая, как бы побольнее уколоть подругу, но тут вмешалась очнувшаяся от задумчивости Свами.

— Луция, перестань! Может, нам всего несколько часов жить осталось, а ты хочешь отравить ссорой последние мгновения относительного покоя.

— Ничего себе «покоя»! В таком-то гаме! Да я…

— Я не сержусь, — перебила намечающийся монолог подруги Ахилла. — Это у нашей римлянки такой способ бороться со страхом. Да, Луция? Ты болтаешь, чтобы мы не слышали, как зубы клацают?

— У меня? Со страхом? Ты что думаешь, что я боюсь?! А что, очень заметно?

— Совсем нет. Ты настоящий гладиатор, хотя у вас, римлян, это слово считается худшим из ругательств. Забавные вы, право слово! Говорите, что гладиаторы не лучше убийц и насильников, а сами сбегаетесь на их поединки. Вон, пожалуйста — судя по воплям, там сейчас весь Рим кипятком писает.

— Ладно, красавицы, сменим тему. Корнелия, хватит плакать! Давай, девочка, приходи в себя и слушай меня внимательно, — Свами грациозно потянулась всем телом и пружинисто поднялась с лавки. — Значит так, во-первых, без паники. Кто побежал — тот проиграл. Главное, держаться всем вместе. Не знаю, что это за собаки такие, но вместе можно попытаться с этими бестиями справиться. И последнее: Луция, Ахилла, присматривайте за Корнелией. Не грусти, малышка, у тебя еще будет хороший муж и целая толпа детишек. Это я тебе обещаю! Слышишь?

Прелестная блондинка подняла испуганное лицо, которое до этого прятала в ладонях и благодарно кивнула, хлопая мокрыми ресницами.

— Девушки, вы простите меня, пожалуйста, что я такая трусиха. Я так завидую вашему спокойствию, если бы вы только знали!

— Хм, спокойствию… — и тут Ахилла расхохоталась так, что в комнате на мгновение воцарилась тишина, как если бы на похоронах развеселилась одна из плакальщиц. — Да у меня внутри знаешь что творится?! Я дрожу почище медузы или что там за дрянь плавает в море!

— Правда? — в синих глазах Корнелии заблестела надежда. — Значит, я не безнадежна?

— Да ты лучше всех! Посмотри на остальных наших соратниц! Вот где вакханалия полная, а ты хоть и хнычешь, но все-таки голову не потеряла. Или потеряла?

— Ничего я не теряла! — Корнелия сделала над собой страшное усилие и даже улыбнулась сквозь слезы. — Просто я никогда в жизни даже бабочки не убила.

— Не считая несчастной псины на тренировке?

— Не надо об этом, — губы девушки снова задрожали. — Она мне теперь снится почти каждую ночь.

— Ладно, не реви, — усмехнулась Луция, приходя в нормальное состояние. — Бабочек на нас вряд ли выпустят. Так что в отношении их убийства ты останешься девственно чиста, как весталка.

— Приготовились! — в дверях возник Нарцисс, оглядывая едва успевших успокоиться охотниц. — Строимся и идем. Скоро наш черед. Учтите: больше половины тех, кто сидит сейчас на трибунах, пришли ради вас. Цените, дурехи! Если устроите неподобающее зрелище, в колодках сгною!

— Нашел чем пугать, старый осел! — процедила сквозь зубы Луция, направляясь к выходу. — Сказал бы лучше, что ужина лишит.

— Да ладно, — примирительно пробормотала идущая за ней Ахилла. — Считай, что это его доброе напутствие.

— Я не пойду, — раздался вдруг отчаянный рев, и одна из женщин — крупная брюнетка из последней тройки — вцепилась мертвой хваткой в тяжелую скамью. — Я не хочу умирать!

И тут опять началось буйство: крики, вопли, плач, вой слились в жуткую какофонию ужаса. Женщины цеплялись за лавки, хватали полы одежды Нарцисса, обнимали ноги сопровождавших его рабов. Те даже растерялись и беспомощно глядели на коллективное помешательство, не зная, что предпринять.

Но Нарцисс прошел могучую школу борьбы за выживание и был лишен сантиментов. Выхватив у одного из рабов гладиус и стряхнув с себя цепкие женские руки, он одним прыжком пересек комнату и, схватив зачинщицу беспорядков за волосы, одним движением перерезал ей горло.