Богини Колизея. Любовь и кровь

Девушки обнялись, и Луция поймала себя на мысли, что не только не чувствует себя патрицианкой среди немытых варваров, но даже не ощущает злобы к скифянке, которую еще вчера собиралась задушить во сне. Она еще не стала одной из них, но уже не была чужаком, и эта мысль вдохнула мужество в ее сердце.

— Ну, храни нас Марс Мститель! — Ахилла прижалась ухом к двери, прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы. — Сейчас должна пройти охрана, и мы прошмыгнем у нее за спиной. Постарайтесь… Тихо! Они идут!

Вся четверка превратилась в изваяния, стараясь не дышать, словно рабы за дверью могли их услышать.

— Пора!

Ахилла чуть приоткрыла дверь и увидела в мечущемся свете светильников спины удаляющегося дозора. Аккуратно, стараясь не скрипнуть, девушка расширила щель и одним кошачьим движением проскользнула в темноту. За ней, может, чуть более неловко, исчезла во мраке виновница ночного приключения.

— Корнелия, дорогая, мы скоро вернемся. Закрой за мной дверь и не бойся! — погладила подругу по волосам Свами и, поплотнее завернувшись в темный плащ, бросилась во мрак, как в омут, прижимая к себе мешочек с монетами.

А несчастная блондинка, трясясь от страха так, что ходили ходуном руки, быстро притворила дверь и, стараясь не шуметь, попыталась на ощупь с помощью тазика, рудисов и прочего подручного материала создать нечто, напоминающее спящих людей.

Закончив с маскировкой, она забралась в постель и, стуча зубами от нервного озноба, начала отсчитывать минуты, каждая из которых тянулась как вечность.

Девушкам повезло с погодой: затянутое облаками небо накрыло землю темным плащом, спасая их от бдительной стражи. Кругом царили холод и страх, но самым ужасным испытанием для нервов Луции стали палусы, которых она принимала в темноте за людей. В какой-то момент ее решимость любыми путями попрощаться с Виктором начала таять как воск, и, если бы не Ахилла, она, возможно, повернула назад. Но признаться в позорной слабости после того, как сама спровоцировала на смертельную авантюру новых подруг, было просто немыслимо, и девушка следовала за крадущейся впереди Ахиллой, поражаясь тому, как легко бывшая гладиатрисса ориентируется в темноте.

Двигаясь короткими перебежками, скифянка выбирала направление, словно кругом был ясный день, а не ночной мрак. Римлянке показалось, что ее напарница видит в темноте точно волчица, подкрадывающаяся к своей жертве. Даже движения у нее стали иными, мягкими, пружинящими, и она несколько раз втянула носом воздух, принюхиваясь к окружавшим их запахам.

Римлянка была уверена, что они шли не меньше часа, хотя на самом деле прошло не больше пяти минут. Непрестанно озиравшаяся Луция уже начала думать, что они никогда не доберутся до места, но бывшая гладиатрисса четко выдержала направление так, что девушки подобрались к цели немного левее страшного креста.

Нырнув за стоящие у пустых клеток щиты, которыми в дни тренировок со зверями огораживали часть двора, Ахилла присела за ними и, потянув Луцию за руку, приблизила свое лицо к ее лицу, прижимая палец к губам. Девушки прислушались. Стоящие у распятия охранники тряслись от страха и холода, опасаясь ларв и проклиная дурацкую службу.

Кругом стояла гнетущая тишина. Не доносилось даже смеха и песен из соседней таверны. Внезапно римлянке показалось, что где-то недалеко звякнула о камень монетка. Она дернула Ахиллу за край туники, привлекая внимание к странному звуку, но та, не обратив внимания на ее сигнал, пристально всматривалась в темноту.

Монетка звякнула еще раз, причем звук был немного громче и четче. Ахилла напряглась, прислушиваясь к спору мужских голосов. Один из них предлагал пойти и посмотреть, что происходит, другой ни в какую не соглашался покинуть пост. В конце концов, они разделились, и один из стражей скрылся в темноте. Луция так увлеклась слежкой за охраной, что не сразу обнаружила, что осталась одна. Это было ужасное мгновение: мрак, кругом охрана, возможно, где-то рядом бродят неупокоенные души погибших венаторов и бестиариев… Она содрогнулась и чуть было не позвала Ахиллу, но вовремя сдержалась, продолжая следить за оставшимся охранником, который вдруг медленно повалился кулем на землю.

— Луция, — послышался тихий шепот ее спутницы.

Ахилла! Она здесь! Потеряв всякую осторожность, римлянка бросилась к столбу и чуть не споткнулась о распростертое тело стражника, около которого стояла невозмутимая скифянка.

— Ты его убила!

— Еще чего! Нас тогда всех скормят крокодилам! В общем, давай быстрее прощайся со своим красавцем, если он еще жив, и сматываемся отсюда. Кто знает, сколько времени Свами сможет дурить второго стражника.

Луция подошла к столбу и погладила холодные, точно мрамор, ноги мужчины.

— Виктор, — позвала она тихо, стараясь не давать воли слезам, — я здесь, с тобой.

В ответ — тишина.

— Виктор, ты меня слышишь? Это я, Луция, я пришла к тебе, — проговорила римлянка чуть громче.

Ей показалось, что он застонал, но, возможно, это был обман слуха. Девушка в отчаянии повернулась к спутнице, забыв, что еще вчера считала ее своим врагом ни на жизнь, а насмерть: