Богиня ex machina

– Привет, Геша! – бесцеремонно отодвигая в сторону своего постоянного любовника, а в чем-то и делового партнера, сказала Милка, проходя в квартирку и подозрительно принюхиваясь. – Ты чего это двери запирать надумал? С девчонкой, небось, кувыркаешься?

Впрочем, обвинение было облыжным и полностью надуманным – тонкий нюх девушки уловил лишь запах крепкого мужского одеколона, грязного белья и еще утренней, подгоревшей яичницы. В ответ на явный поклеп Гейнц, ужасно не любивший, когда его называли Гешей или, хуже того, Гошей, прихлопнул входную хлипкую дверь из пары слоев толстой фанеры и направился следом за Милкой в единственную комнатку квартиры, обставленную по-спартански – две узкие кровати, пара тумбочек, огромный одежный шкаф и высокое, неизвестно откуда здесь взявшееся, зеркало в полстены.

Спрашивать у девушки: «Чего ты пришла?» было неудобно и совершенно нетактично, но, видимо, вопрос сам собой нарисовался на лице студента – от него едва ли не пять минут назад ушел поставщик морфина, а сами ампулы Гейнц успел всего лишь припрятать во временный, абсолютно ненадежный тайничок, планируя к вечеру, как стемнеет, перенести их в более надежное место – и тут, как снег на голову, обрушилась Милка со своими привычными капризами и чисто женскими глупыми подозрениями.

– А я случайно мимо проходила, – нагло соврала в глаза студенту девушка. – Дай, думаю, заскочу, вдруг дома, облегчу ему тестикулы…

Общаясь со студентами-биологами, поневоле наберешь от них умных слов, после которых Милка шагнула поближе к приятелю и бесцеремонно прихватила его крепкими пальцами за пах, как бы проверяя – есть, что облегчить или…

– Так пришла бы вечером, – попытался отказаться от удовольствия Гейнц, впрочем, не делая лишних движений, чтобы освободиться от рук девушки. – Ну, или ночью, после работы…

– Сколько же раз тебе говорила – я не сплю с мужчинами, – пытаясь расстегнуть на приятеле брюки, заявила Милка. – Только трахаюсь. А сплю я одна, максимум – с открытой форточкой, на своей девичьей, невинной постельке…

– Ну, да, не спишь, – саркастически хмыкнул студент. – А в прошлом году, на бакунинские дни, кто неделю провел в общаге? Хочешь сказать – ты там за все это время глаз не сомкнула?

Старая обида почему-то упрямо не забывалась, Гейнц перед этим почти два года считал девушку принадлежащей только ему, ну, может быть, изредка еще кому-то, но представить себе Милку на отчаянной оргии общажных анархистов просто не мог… до поры, до времени. Впрочем, девушка уже давно перестала обращать внимание на ревность своего Геши, понимая, что в нем говорит не какое-то высокое чувство, а лишь примитивный инстинкт собственника.

– В общаге никто и не спал, – нахально и категорически опровергла навет Милка. – Там все отрубались в изнеможении… или пребывали в нирване, пока была такая возможность… а ты, между прочим, тоже…

Договорить девушка не успела, наконец-то, справившись с застежкой ремня и пуговицами брюк студента, тот, правда, совершил еще одну, откровенно слабую попытку отказаться, но уже прихватившая его за обнаженное мужское естество Милка, прерывисто выдохнула ему прямо в лицо:

– Даже не думай… я тут из-за тебя три дня ни с кем…

И сразу же свободной рукой, занялась своими брючками… о том, что неплохо бы раздеться полностью и предаться страсти пусть на узкой, но все-таки изначально и для этого предназначенной кровати Геши, девушка и не подумала, быстро приспуская свои брюки и поворачиваясь к приятелю-любовнику спиной. Наклонившись и опершись руками о край койки – в нос ударил тяжелый запах несвежего постельного белья – Милка, чуть оглянувшись через плечо, смогла сквозь зубы простонать только: «Ну, давай же…» и через пару секунд уже предавалась самой древней игре в истории человечества. Прихвативший подружку за извивающуюся под руками талию, Гейнц тоже на некоторое время забыл обо всем на свете…

…разноцветные искры в глазах сумасшедшей рыжей девицы зажглись буквально через минуту, сказался и её темперамент, и трехдневное голодание, а еще через пару минут забавные огоньки превратились в сплошной фейерверк, сопровождающийся настолько характерным сокращением мышц, что обо всем догадавшийся студент ускорил свои движения, догоняя подругу…

– Маньяк, – с потрясающей женской логикой сказала девушка, старательно изгибаясь, чтобы не закапать опустившиеся к полу, скомканные брючки, достать из кармана которых носовой платок сейчас было уже проблематично. – Набросился, как десять лет женщин не видел…

Милка старательно промокнула себя уголком наволочки, показавшейся ей относительно чистым – прочим постельным бельем девушка откровенно побрезговала – и деловито натянула трусики и брюки. Обессилено усевшийся на соседнюю кровать Гейнц одеваться не стал, а лишь привычно огрызнулся:

– Это еще проверить надо, кто из нас маньяк… влетела, сама не своя, изнасиловала, можно сказать…

– Ой, а то – ты не доволен, подумать только – обиделся, – удовлетворенно засмеялась Милка.